Безумный барон 2
Шрифт:
Их вечная, бессмысленная война была самим дыханием вселенной. Вдох и выдох. Рождение и смерть.
А потом я увидел третью силу.
Она не воевала, не творила и не разрушала. Она просто была. Идеальная, бесконечная, кристаллическая решетка, от которой веяло таким абсолютным, незыблемым покоем, что хотелось выть. Она не мешала им — она их ограничивала. Замораживала. Превращала их дикий, неконтролируемый танец в строгий, выверенный ритуал. «Ледяной Порядок».
Видение схлопнулось так же внезапно, как и появилось, швырнув меня обратно в мое мерцающее, распадающееся тело. Пытаясь унять
«Я — Голод, Носитель, — снова раздался в голове этот древний, усталый голос. — А та девчонка — искра Тепла. Мы — двигатель этого мира. Он же, — в голосе проскользнуло что-то похожее на презрение, — он — тормоз. Ошибка. Стазис, который мешает нашей вечной игре. И именно поэтому он — твой единственный шанс».
От этих откровений голова шла кругом. Не просто магия — это, чтоб его, была космология. Фундаментальные законы мироздания, которые только что объяснили мне на пальцах.
— Значит… все, что она сказала — правда? — мысленно спросил я, боясь услышать ответ. — Я разваливаюсь на части, и без этого вашего «братца» мне крышка?
«Процесс необратим, Носитель, — подтвердила Искра, и в ее голосе не было ни капли сочувствия. — Моя пробужденная сущность требует постоянной подпитки. Энергии Пустоты. Если я не буду получать ее извне, я начну пожирать тебя. Не из злобы. Просто таков мой голод. Я не могу его контролировать, как ты не можешь контролировать дыхание. Мое пробуждение — твоя сила и твой смертный приговор».
После мгновенной паузы она добавила, и в ее голосе прозвучало что-то новое — не усталость, а едва уловимая, хищная нота:
«Мы связаны, Носитель. Пока ты не найдешь его… мы оба обречены. И я очень, очень не хочу снова засыпать».
Дар и проклятие. Сила и смертный приговор. Она обрела память и мощь, а я получил таймер на бомбе, вмонтированной мне прямо в душу. Делов на копейку, а шуму на рубль. И этот рубль, похоже, придется платить мне. Своей собственной жизнью.
— Связаны? — хрипло усмехнулся я. — Отличное партнерство. Ты жрешь меня, я разваливаюсь. Прямо идиллия. Кто, черт побери, вас таких вообще создал? Какой безумный часовщик решил, что две бомбы с разными таймерами — это хорошая идея для поддержания мирового порядка?
Просто злость, бессильная и холодная, требовала выхода. Однако Искра, похоже, восприняла мой вопрос буквально.
«Ты хочешь знать?» — ее голос в моей голове был ровным, но под этой ровностью скрывалось эхо древней, нечеловеческой боли.
Не дожидаясь моего согласия, она снова ударила по моему сознанию. Не просто образы — хроника. Личная, болезненная, вырванная из самой сердцевины ее памяти.
Мир вокруг снова исчез. И я, чтоб его, оказался на стройке века. Небоскребы из живого, переливающегося кристалла, улицы из рек чистого света. А по ним двигались они. «Создатели». Сияющие, бесформенные фигуры, которые, кажется, строили все это силой мысли. «Так, значит, местные боги — это светящиеся хиппи, которые доигрались с законами физики? Понятно».
Видение сменилось. Город света охватила тьма. Из разлома в самой ткани реальности, из дыры, похожей на кляксу на картине мироздания, лезла она. «Тень Единого». Не существо, а принцип. Чистый, неразумный, всепожирающий Хаос, который
А потом я увидел их мастерскую. Не кузницу, а скорее операционную, где сама реальность лежала на хирургическом столе. Двое «Создателей», самых могущественных, пошли на отчаянный, безумный шаг, создавая не оружие, а замок.
Из самой сути энтропии, из «Изначального Голода», они выковали первый Ключ. Мой меч. Картинка была короткой, но ясной: вот сгусток абсолютной черноты, а вот его сжимают, придавая форму клинка. «Ага, значит, мой меч — это, по сути, консервированная черная дыра, космический пылесос. Забавно».
Из абсолютного, незыблемого Порядка они соткали второй Ключ. Сияющий, сотканный из чистого льда и света клинок. Его «брат». «А второй — морозильная камера. Отличный план, надежный, как швейцарские часы. С одной стрелкой».
Два артефакта, две противоположности, два замка на одной цепи. Их отдали в руки двух воинов, двух «Стражей». Один — в темной, как сама ночь, броне, с моим мечом в руке. Второй — в сияющих, серебристых доспехах. Они не были людьми. Они были… функциями. Константами.
Время в этом ментальном кинотеатре рвануло вперед, проматывая тысячелетия. Кадры сменяли друг друга, как в бешеной нарезке: вот они спина к спине на страже у разлома — идеальная боевая двойка. Вот темный клинок всасывает очередной всплеск Хаоса, а ледяной тут же «заваривает» трещину в реальности. Они не просто воевали — они работали, как два компонента одного сложного механизма. Идеальный, мать его, тандем. Идеальный баланс, державшийся на их воле.
А потом — катастрофа.
Воспоминания Искры здесь были рваными, полными боли и помех. Не предательство, нет. Что-то хуже. Сбой в системе. Я видел лишь вспышку слепящего, неправильного света, слышал крик, который был не звуком, а разрывом самой реальности. И видел, как второй Страж, тот, что в серебре, падает. Его ледяной клинок тускнеет, покрывается трещинами. Он умирал.
Баланс рухнул.
Лишившись своего противовеса, своего «тормоза», первый Страж, носитель Искры, начал сходить с ума. Голод, который до этого был под контролем, вырвался на свободу. Я видел его глазами, как он пожирает все вокруг, как его собственный меч начинает высасывать из него жизнь, превращая в то самое чудовище, которое он должен был сдерживать.
И в последний момент, прежде чем Хаос окончательно вырвался, он сделал единственное, что мог: запустил протокол «глубокого сна». Пожертвовал своей силой, своей памятью, своей личностью, чтобы запечатать собственный меч, превратив его в проклятый, спящий артефакт.
Последнее, что я увидел перед тем, как видение погасло, — это темный клинок, падающий на выжженную, мертвую землю этого мира. Падающий, чтобы тысячи лет спустя оказаться в руках рода Рокотовых. В моих руках.
Реальность с грохотом вернулась, и я рухнул на колени, хватая ртом воздух. В голове гудело, как после хорошей контузии. Это было не кино. Я все это… пережил. Я смотрел на меч в своей руке уже не как на оружие, а как на своего предшественника по несчастью. На бедолагу, который завалил смену и оставил весь этот вселенский бардак мне в наследство. «Спасибо, старик. Очень вовремя».