Безумный барон 2
Шрифт:
Все эти детские и подростковые личности, все эти «что такое „задница“?» и саркастичные комментарии — лишь осколки, эхо той великой сущности, что заперла сама себя. Спящая программа, отчаянно пытавшаяся понять мир, в который попала, не имея доступа к собственной памяти.
До меня дошло. Я держал в руках не просто оружие, а одного из двух древнейших стражей этого мироздания. И я, чтоб его, только что его разбудил. Теперь его голод был моим голодом, а его единственная надежда на спасение — моим единственным шансом.
Стоя на четвереньках посреди этой убогой комнаты,
— Отлично, — прохрипел я, поднимаясь на ноги. Мир качнулся, но я устоял. — История, конечно, трогательная. Только вот один вопрос: если твой «братец» где-то тут валяется уже пару тысяч лет, как мы его, к черту, найдем? Объявим в розыск? «Разыскивается ледяной клинок, особые приметы — сияет и замораживает все вокруг»?
Вместо ответа меч в моей руке взвыл — низко, на грани ультразвука. Внутренний холод, до этого бывший просто фоном, вдруг сжался в тугую, острую иглу, вонзившуюся мне под ребра. Не боль, нет. Что-то хуже. Тяга. Настойчивая, требовательная, как у наркомана, учуявшего дозу. Она тащила меня, разворачивала на месте. «Какого черта?..»
«Энергия, которую мы поглотили, была не просто едой, Носитель, — голос Искры в моей голове прозвучал с той же древней, усталой ровностью. — Она была… ключом. Она перезагрузила древний протокол».
Я посмотрел на меч. Черные вены на нем перестали просто пульсировать. Теперь они едва заметно светились тусклым, иссиня-черным светом, и это свечение становилось ярче, когда я поворачивался на север. Мой личный, персональный счетчик Гейгера, который реагировал не на радиацию, а на какой-то вселенский зов.
— Протокол поиска… — прошептал я, и до меня дошло. — Экстренная программа.
«Баланс нарушен, — подтвердила Искра. — Впервые за тысячелетия я снова… чувствую его. Не как точный адрес. Скорее, как эхо в пустоте. Как зов, на который я обязана ответить. И с каждым поглощенным нами осколком Пустоты этот зов будет становиться все громче».
Ну вот и все. Приехали. Моя личная проблема выживания только что превратилась в глобальную, мать его, миссию. И у меня появился компас. Компас, который работает на вражеской энергии и ведет меня прямиком в пасть к дьяволу.
Миссия перестала быть абстрактным поиском мифического артефакта, превратившись в погоню за целью. Целью до одури конкретной и до одури опасной.
— Куда? — выдохнул я, уже зная, что ответ мне не понравится. — Покажи мне.
Это был не вопрос, а требование. И Искра ответила.
В моем сознании возникла карта. Не пергаментная, не нарисованная. Живая. Трехмерная. Сотканная из тьмы и света. Знакомые очертания северных земель, замок Шуйских, похожий на муравейник, Орлиное Гнездо, все еще дымящееся на ментальном плане. Но мой взгляд, будто его тащили на невидимом поводке, устремился дальше. На север. За пределы всех известных карт, за так называемую Стену Мира, в неизведанные, проклятые земли, которые на всех картах обозначались
Там, на самом краю мира, я увидел его. Огромное черное пятно. Шрам на теле планеты. Гигантский горный хребет, окутанный вечными бурями и тьмой, от которого даже на ментальном уровне веяло таким могильным, нечеловеческим холодом, что мой собственный внутренний ледник показался мне теплой грелкой.
— Мертвые Горы, — прошептал я вслух, и голос сорвался.
Я посмотрел на Арину. Она тоже видела это. Не карту, нет. Она видела ужас в моих глазах и чувствовала, куда указывает мой внутренний компас.
— Это… их главная цитадель, — ее голос был едва слышен. — Логово Ордена.
Логично. Где еще хранить такой артефакт, как не в своей главной крепости? Это укладывалось в мою картину мира. Прямолинейно, просто и чертовски предсказуемо. Я уже приготовился к очередному штурму, когда Искра снова заговорила, и ее слова выбили у меня почву из-под ног.
«Он там, Носитель, — ее голос был холоден, как сама вечность. — Но ты ищешь не то. Ты ищешь артефакт. А нужно искать… тюремщика».
Я непонимающе моргнул.
«Клетка заперта не снаружи. Она заперта изнутри. Он там. Он сам стал своим замком. И он ждет тебя».
Глава 20
Третий день я пытался понять, какой на вкус жареный кабан. Судя по тому, как причмокивали за столом северные лорды, — божественный. Для меня же он оставался куском прессованного картона, щедро сдобренного пеплом. Впрочем, как и все остальное: вино казалось подкрашенной водой, хлеб — сухой глиной. Мой внутренний гурман, кажется, сдох первым, тихо и без почестей. Началось в колхозе утро.
Орлиное Гнездо, еще недавно бывшее логовом главного гада, превратилось в гудящий улей — временную ставку Легата, штаб-квартиру Северного Союза, мою личную пятизвездочную гостиницу с элементами тюрьмы строгого режима. Покои, чтоб их, выделили царские. Кровать была такая, что на ней можно было в футбол играть взводом карликов, а гобелены на стенах, изображавшие какую-то особо кровавую охоту на грифона, стоили, наверное, как все мое бывшее баронство вместе с крепостными. Вот только за дверью круглосуточно маячил шкаф с антресолями в имперской ливрее, а под окнами маршировал почетный караул. Не охраняли — пасли.
Вытащенные мной из той мясорубки лорды теперь кланялись в пояс, хотя в их глазах плескался животный ужас — будто я не спаситель, а их личный проктолог, пришедший на внеплановый осмотр. Кривозубов гнулся ниже всех, аж хрустело, — точно что-то задумал, падла. Рыжий же из Лисьих, наоборот, смотрел слишком прямо, пытаясь прощупать, насколько я себя контролирую. Всех этих надо держать на коротком поводке. Спаситель Севера. Герой. Мать его. Не герой, а бомба с часовым механизмом — вот кем я себя ощущал. Трогать боятся, но и выбросить жалко. А ну как пригодится еще разок?