Безумья темный страх
Шрифт:
— Отпечатки пальцев с баночек сняли? — резко спросила королева.
— Да, Ваше Величество, как Вы и приказали, — лаборант склонил голову в почтительном поклоне. — Мои коллеги это сделали.
— Кто? — выдохнула королева.
— На баночках отпечатки только няньки Его Высочества.
— Хорошо, — королева опустилась на стул. Еще через десять минут один из телохранителей сообщил, что господин Фокс просил передать: нянька найдена, у нее свернута шея, Майкл просит его дождаться.
Фокс явился через пятнадцать минут. Лицо его было мрачнее тучи, а и без того бульдожья челюсть выдвинулась еще больше вперед, придавая его некрасивому лицу полное сходство с бульдогом или боксером. Он знаком попросил королеву отойти с ним на
— Вы никому это не показывали? — спросила Талинда.
— Нет, только Вам, — хрипло произнес глава охраны.
— Нашли около няньки?
— У нее за рукав зацепилось. Он очень спешил, ведь все произошло внезапно, а я заставил всю прислугу носить маячки, на всякий случай… — в глазах главы охраны читался немой вопрос.
— Он не успел найти его, вы были слишком близко… — констатировала королева.
— Да, Ваше Величество, — Майкл глубоко вздохнул и решился. — Мне отдать приказ о задержании генерала Бодлер-Тюрри?
— Нет, господин Фокс, нет, — прошептала Талинда.
— Но это же он!
— Он, да не он, как я думаю, — покачала головой девушка, потерла переносицу. — Винсент выполнял приказ моего деда. Что мой дед сможет править и из Царства Мертвых говорили всегда. Он нашел, как это сделать, не только через меня, но и через Винсента. Меня Винсент не тронул бы никогда, он понимает, что угроза моей власти — Лоуренс, он не раз просил меня отдать приказ убить его, а я не могла этого сделать. Тогда он решил все сделать сам.
— Как нам быть? — Майкл имел в виду охрану.
— Сообщите генералу Бодлер-Тюрри, что на принца Лоуренса совершено очередное покушение, принц в реанимации, его нянька мертва, а я в бешенстве. И я его жду в своем кабинете, — приняла решение Талинда.
— Ваше Величество, разумно ли это? Я буду с Вами, — отрезал Фокс. Королева взглянула на него лишь на мгновение. И тогда глава ее охраны впервые осекся под взором этих серо-зеленых глаз, ставших в одно мгновение глазами ее деда. Глазами королевы и повелительницы судеб целой нации. Глазами ведьмы.
— Нет, господин Фокс, нет. Мне ничего не угрожает, но говорить с Винсентом мы будем с глазу на глаз, — она направилась прочь по коридору.
— Ваше Величество, но может быть после его прихода охрану в приемную пригнать? — взмолился начальник спецслужбы.
— Нет. Винсент примет любое мое решение. Охрана не нужна. Он может почувствовать неладное, тогда разговора не получится. Господин Фокс, не переживайте, Винсент ничего дурного мне не сделает и примет любое мое решение, — повторила она.
С этими словами королева пошла в свой кабинет.
Наверное, даже известие о гибели семьи не было для нее таким страшным ударом. Возможно, тогда она была просто очень уставшая, а возможно, ей это так казалось, спустя столько времени.
Ночь смешалась в одно большое кровавое сюрреалистическое представление для солдат Миранды, что пошли вместе с капитаном Дримсом к госпиталю. Страшные костры с медиками. Растерзанные и еще живые доктора, медсестры, санитары, просто сестры милосердия, лежащие на площади и в сквере госпиталя или же в его здании. Обезумевшие горожане, решившие, что кара богов пала на Миранду именно из-за медиков… Почему из-за медиков-то? Люди, что с голыми руками кидались на защищенных броней и вооруженных солдат, кидали горящие бутылки и факелы. Другие горожане, что не принимали участия в мракобесии, но теперь спешили на помощь своим единственным защитникам не только от тварей, что ждали за стеной, но и от помешавшихся соседей…
Мир сошел с ума…
Просто сошел с ума.
Тех, кто осаждал карантинный флигель, солдаты быстро перебили. Солдаты охраны чуть ли не плакали — их оттеснили к коридору
Дримс в прямом смысле слова шел по трупам, добивая случайно уцелевших.
Сначала он отбил флигель, потом руководил зачисткой корпусов самого госпиталя, потом проверил, как добили взбунтовавшихся. А потом, уже когда посветлело небо, на выручку пришел Лавджой с солдатами и ополченцами. Наверное, еще никогда в жизни Ривс не был так счастлив видеть изуродованную одноглазую физиономию капитана.
— Мы быстрее управились, — усмехнулся Лавджой, оглядывая Ривса в обгорелой форме, болтавшейся клочьями на ногах и левом плече. Сам Дримс был черен от гари, копоти, и заляпан чужой кровью по самые уши. Ноги его украсились уже лопнувшими ожогами и свежими ранами, которые капитан нанес сам себе голенищами ботинок, что выдержали испытание огнем.
— У вас было то же самое? — устало осведомился Ривс, усаживаясь около входа в сквер госпиталя, прямо на брусчатку площади.
— Нет, и в помине. Так побузили немного, побросались на нас с камнями, ножами, да палками. Объявили, что мы душегубы, не даем им уехать из обреченного города, был один рьяный особо… Все толпу заводил, но я его снял быстренько, — Лавджой пожал плечами, протянул капитану флягу с водой. — Потом еще особо рьяных молодчиков мы постреляли, да по домам разогнали оставшихся. Объяснили, что никто их не выпустит, а если не успокоятся и нас перебьют, то кто же их защищать будет? Они задумались, поплакали, повыли, да разошлись. Мы тогда к воротам в старые кварталы к Сивиру пошли, — Лавджой тоже сделал глоток из фляги. — Я часть своих в охранение у вокзала оставил, для усиления. Там все ж склады, поезд… Сам понимаешь, — он завинтил крышку фляги, вернул ее на пояс.
Над Мирандой занимался рассвет. Солнце изнутри окрашивало серые облака розовыми и золотыми росчерками. Оба капитана устало смотрели на эту дивную красоту, поражаясь тому, что они вновь дожили до утра.
— Лэндхоуп сказал, что от тебя и Сивира донесений не поступало, но у Сивира ж ворота были… По логике-то, ему помощь была нужнее, чем тебе. Там же хватало этих проповедников, что нынче затянули песню про то, что твари болотные тоже дети Создательницы, как и мы, и дети детей не тронут. Все мы братья! И не надо их бояться… Короче, я подумал, что у тебя тут просто больничку надо отстоять от бузящих горожан, а у Сивира… Ну, не приведи Кром и Лоули, эти придурки тварей-то через ворота к нам в гости на чаек пустят? Вот и пошел я к Сивиру на помощь… Кто ж знал, что у тебя-то совсем плохо? — капитан снял каску, положил ее на колени. — Сивир тоже уже почти справился. Те совсем с ума сошли — думали, что они могут выйти, и твари их не сожрут, т. к. приняли они Тьму в сердца свои. Как я и предполагал, они уже знакомый нам бред орали. Типа, мир наш создала Создательница. Она создала Свет и Тьму. Значит, и Тьма Создательнице угодна, и боги Света все перевернули с ног на голову, вот и заставляют бояться Тьмы простых людей. А Тьма дарит покой и тишину. И если ее принять и признать, то твари не тронут, ведь они дети Тьмы и Создательницы Мира. А дети Ее должны жить в мире и согласии, — Лавджой помолчал немного, потом спросил. — Ты такой вариант бреда слышал когда-нибудь? Про подаренный покой и тишину?
— Да, — кивнул Дримс. В этот момент к ним подошел хромающий и усталый Мэйфлауэр, уселся около Дримса и заявил:
— Снимайте ботинки. Ноги осмотрю.
— Ты себя осмотреть не забудь, — посоветовал Дримс, откидывая голову на кирпичный столб, к которому крепились ворота в госпиталь.
— Меня уже перевязали, ничего страшного. Ожоги, скоро заживут. Многим повезло куда меньше, — Джулиан утер серое лицо. — Спасибо, что спасли ее.
— Всегда к твоим услугам, — криво улыбнулся Дримс.