Безупречная невеста, или Страшный сон проректора

Обская Ольга

— Килограммов? — слегка притормозил комендант.

— Или тепло измеряется в миллиметрах ртутного столба? — несколько раз растерянно хлопнула длинными ресницами Моника. — Ой, я всегда путаю. Так сколько литров тепла положено на одного студента в день, согласно правилам?

Комендант замер. Видно было, как в его голове идёт интенсивная работа мысли. Вряд ли до этого ему приходилось рассчитывать студенто-литраж тепла, да и в уставе академии об этом ни слова.

— Тепло измеряется в гигакалориях, — наконец выдал он.

— Ой, дьер Амадеус,

а можно, пожалуйста, подавать тепло в мою комнату без калорий. Я на диете.

Тереса заметила, как у коменданта начинается нервный тик. Отлично, Моника! Он забыл, куда шёл!

Но подруга решила не довольствоваться достигнутым успехом и продолжила:

— А ещё, что касается отопления, давно хотела предложить перекрасить батареи, — доверительно прошептала она, — в красный цвет.

— Зачем? — оторопел комендант.

Тереса ожидала услышать ответ в духе: так красивее. Но нет, Моника была куда рациональней.

— Ну, как же, дьер Амадеус, для экономии. Красные батареи кажутся гораздо горячее и дают больше тепла!

— Красные… — какое-то время комендант озадаченно тёр затылок, пытаясь собраться с мыслями, — правилами не положено.

Но нужная мысль всё же нашла его. Амадеус снова направился к двери.

— Надо проверить, всё ли в порядке. Я слышал странный звук.

Эх, успели ли ребята замести следы? Тереса с Моникой переглянулись, и подруга снова пристроилась шагать сбоку от коменданта. Пристроиться пристроилась, но, какое-то время молчала, подбирая слова. Потом произнесла с лёгкой толикой кокетства, как умеет только она:

— Дьер Амадеус, давно хотела попросить. И раз уж вы отказали мне в прошлой просьбе, в красных батареях, не откажите в этой. Вы же не откажете?

— Что? — настороженно переспросил комендант.

Видно было, что он напряжённо думает, какие ещё преференции в обеспечении теплоснабжением попросит студентка.

Тереса тоже замерла, ожидая, что же выдаст Моника. А заговорила подруга неожиданно не о теплоснабжении, а об электричестве.

— А можно мне свет под кровать провести?

У Амадеуса волосы на затылке дыбом встали, будто он под напряжение попал.

— Под кровать??? — взревел он, не успевая за логикой Моники.

И контрольный в голову:

— Чтобы ночью тапки искать легче было. Они у меня на каблуках.

Моника приподняла стройную ножку, демонстрируя "тапки".

Вот теперь комендант точно забыл, куда и зачем шёл.

Заверив, что никакими правилами не регламентируется электрификация подкроватного пространства, он ринулся назад в свой кабинет, пока ему ещё какую-нибудь просьбу не озвучили.

Тереса и Моника праздновали победу, однако на полдороге комендант всё же спохватился и развернулся на сто восемьдесят градусов.

— И всё-таки я слышал странный звук, — сказал он, проходя мимо девушек. — А ещё запах, чувствуете?

Трудно было не почувствовать. Ярко выраженный травяной аромат уже распространился по всему коридору.

Комендант решительно

открыл дверь и вошёл.

— Что тут у вас происходит? Что за запах?

Тереса и Моника заскочили следом. Ни единого бурого следа не осталось ни на полу, ни на стенах, ни на потолке. Вся группа чинно сидела за столом.

— Да вот, чай пьём, — невозмутимо ответил Филипп. — Из мымоздри болотной. Успокаивает. Не желаете?

Вид у коменданта был такой, что вот именно мымоздри ему в последнее время и не хватало.

— Тройную порцию, — пожелал он.

Глава 44. Ни враг и ни друг

Утро Джозефа началось с визита к Стець-Йемскому. Тот должен был провести очередной сеанс по снятию порчи. Хотелось верить, что это будет последний сеанс. Если по завершению Остен скажет, что не видит больше порчи на Джозефе, можно будет вздохнуть с облегчением и спокойно провести рабочий день — без опасений, что порча проявит себя какой-нибудь пакостью, которая повлечёт за собой увольнение. Но, вообще-то, Джозефу трудно было представить, что он может сделать настолько возмутительного, что Ян посчитает за лучшее вытурить его с должности проректора.

Стець-Йемский, как всегда встретил приветливо и повёл в пристройку. Усадив гостя на кушетку и пристроившись рядом, велел отчитаться.

— За вчерашний день я посетил всех подозреваемых, то есть всех, кто кроме меня претендовал на должность проректора, и… вот, — Джозеф вынул из кармана небольшой футляр и протянул Остену, — собрал необходимый материал.

Тот открыл футляр, и его глаза вспыхнули профессиональным любопытством.

— Замечательно, — хмыкнул он, разглядывая содержимое — четыре волоса разной длинны и разного цвета.

Собрать материал оказалось проще, чем Джозеф думал. С Валидовским и о'Хайятом у него состоялся откровенный разговор. Он открыто рассказал, что кто-то мстит за то, что должность досталась ему. Они оба заверили, что это не их рук дело, и добровольно дали по волоску из своей шевелюры, чтобы Джозеф мог убедиться, что не они заказчики порчи. А при встрече с Готцким и объяснять ничего не пришлось. Джозеф заметил выпавший с его головы волос, который прилип к ткани камзола со стороны спины, и незаметно снял его.

— А что в этой компании делает женский волос? — поинтересовался Остен, когда перебрался за стол и принялся внимательно разглядывать содержимое футляра при помощи лупы.

— Значит, женский. Я так думал.

Четвёртый волос, который Джозеф положил в футляр, имел особое происхождение. Он нашёл его на сиденье мобиля. Светлый, длинный — подозрительный. Его там не должно было быть. Мобиль — казённый. Джозефу его выделила академия. С того момента, как стал его владельцем, он ни разу не катал на нём блондинок. Да даже просто женщин. Откуда же тогда этот волос взялся? Джозеф не сомневался, что раньше его не было — салон тщательно вычистили перед тем, как передавать мобиль новому владельцу.