Безупречная невеста, или Страшный сон проректора

Обская Ольга

— Почему во мне? — возмутилась Тереса. Она тут старается, воды не жалеет, а её обвиняют?

— Когда вы тем утром шли будить своего одногруппника, вы были воинственной и напористой, вы ему угрожали, у вас искры из глаз летели…

— Хотите сказать, сегодня я всё делаю слишком мягко? — перебила Тереса.

— Да, — провокационно улыбнулся он.

Ладно. Сам виноват. Хочет пожёстче, будет пожёстче! Хочет повоинственнее, будет повоинственнее!

— Хорошо, дьер Джозеф. Прячьтесь, ибо я иду на исходную позицию! — произнесла Тереса напористо.

— Уже лучше, — снова улыбнулся он и тоже занял

исходную позицию — под одеялом.

Тереса вышла и зашла. О, она была словно вихрь. Она не шагала, а летела к кровати.

— Вилзорт, а ну, поднимайся! — скомандовала грозовым голосом. — Если проспишь, Тоцкий тебя убьёт! Но сначала это сделаю я!

Ух, как она сорвала одеяло! Оно испуганной овечкой отлетело в сторону. Ух, как она полюбовалась открывшимся её взору образцом мускулистости!

— Прогульщикам — бой! — пригрозила воинственно. В ход пошёл чайник. — Я не позволю запятнать честь академии! Будешь у меня ходить по струнке!

Брызги со лба Джозефа летели в разные стороны.

— Что вы себе позволяете?! — отбивался он от ледяной воды.

И здесь по сценарию должно было идти его возмущение, но он издавал звуки подозрительно похожие на сдавленный хохот. Будто его разбирает смех, но он прикладывает героические усилия, чтобы сохранить серьёзность.

— Тереса, вы превосходны…

Нет, он явно хохотал.

— …в студенческом драмкружке участвуете?

Джозеф аккуратно разжал её пальцы, стискивающие ручку чайника, и отставил его в сторону. Его руки были приятно тёплыми. Ему и ледяная вода нипочём.

Обезоружив Тересу, он прильнул к колбе с сывороткой.

— Вкус, как у крепкого кофе, — поделился Джозеф. — Хотя цвет синий.

Они оба с надеждой глянули на метку. Результата ноль. Да что ж такое? Где справедливость?

И хоть Джозеф уже снова был прикрыт одеялом, у Тересы перед глазами стояло его проклятийное пятно. Какое-то оно подозрительное. Ей показалось, что форма чем-то напоминает сердце.

— Дьер Джозеф, мы должны пробовать ещё и ещё, пока у нас не получится, — решительно заявила Тереса. — Ведь это, похоже, приворот, — выдала она авторитетное мнение, хоть её никто и не спрашивал.

Просто не смогла удержаться. Терзала мысль, что кто-то так подло покусился на её проректора.

— С чего вы взяли? Порча, вообще, может касаться не амурных дел, а карьеры.

— Но форма?

— Что форма?

— Она такая, будто это приворот.

— Разве по форме проклятийной метки можно определить вид порчи? — удивился Джозеф.

Может и нельзя. Тереса не знала. Но шестое чувство подсказывало, что это приворот. Кому нужно портить Джозефу карьеру? А вот заполучить его в качестве жениха, наверняка, много желающих.

— У вашей метки особая форма. Сразу бросается в глаза, — не сдавалась Тереса.

— Что же в ней особенного? — Джозеф отогнул край одеяла и удивлённо посмотрел на своё пятно.

Тереса села рядом на кровать.

— Видите, похоже на сердце? — она, едва касаясь кожи, обвела пальцем контуры.

Джозеф вдруг резко втянул воздух. Тереса взглянула на него. Глаза горели, зрачки расширены.

— Больно? — догадалась она. — А я как раз захватила обезболивающую мазь.

Он промолчал. Не отказался и не согласился. В глазах огонь. Наверно, сильно печёт.

Она

достала из кармана тюбик. Выдавила на палец горошину бесцветной мази и принялась аккуратно вытирать.

— Легче?

Мазь должна была действовать почти мгновенно. Но Тереса по глазам Джозефа видела, что легче ему не становилось, только хуже. Дыхание стало неровным. Чем помочь?

— Тереса, перестаньте…

— Что?

— Мучить меня.

Он снял её руку со своего бедра. И не успела она понять, что происходит и что не так, он приподнялся и резко привлёк её к себе. Они оказались так близко друг к другу, что она почувствовала жар его обнажённого тела и аромат крепкого кофе. Дыхание Тересы тоже сбилось. Её руки почему-то лежали на его плечах. Наверное, она уцепилась за него, чтобы не потерять равновесие. Ладони ощущали коварную упругость его мышц. И разве можно студентке ощущать проректора? И разве можно проректорам так смотреть на студенток? Настолько явно намекать взглядом на что-то неправильное?

Никогда ещё Тересу так по-настоящему не обнимал мужчина. Его ладони прожигали ткань блузы. Спине было горячо. А в следующее мгновение горячо стало губам. Поцелуй… Дыхание перехватило. Тересу ещё никогда по-настоящему не целовал мужчина. Как он посмел?! Она сейчас вырвется и пристыдит его. Только не совсем сейчас. Чуть позже. Ещё чуть-чуть позволит ему эти чувственные упоительные движения языка и губ. Любопытство давно искушало узнать, что ощущаешь при поцелуе. Ответ оказался неожиданным. Губы горели, но не только они — сладко было во всём теле. Она сжала ладонями его плечи. Сжала непроизвольно. А он воспринял это как команду «ещё». И стал ещё более настойчивым, ещё более откровенным и порывистым…

Но как он посмел? Разве проректорам такое позволено? Разве разрешается снимать заколку и распускать волосы студентке? Зарываться в них обеими руками? Пропускать между пальцами локоны? Сжимать то нежно, то сильно, вызывая волны мурашек? И всё это не прекращая поцелуя… Тереса обязательно возмутится и пристыдит… ух, как она его пристыдит!.. только чуточку позже…

Глава 48. Как ты?

И всё-таки Тересе удалось отстраниться. Не спрашивайте как. Она сама не знала, где нашла силы. Это было почти невозможно — прервать возмутительно приятный поцелуй и оттолкнуть коварно привлекательного проректора, но у неё получилось, и, чтобы закрепить успех, Тереса сразу пошла в бой.

— Дьер Джозеф, это возмутительно! — тяжело дыша, произнесла она. — Что вы себе позволяете?!

Они сидели друг напротив друга и смотрели друг на друга шальными глазами.

Джозеф и не подумал отвечать на её вопрос, а задал свой.

— Теперь видите, что это не приворот? — он тоже пока дышал прерывисто.

Да, теперь Тереса видела. Если бы какая-то беспардонная порченасылательница наслала на Джозефа порчу, то весь его мужской интерес должен был бы сконцентрироваться на ней или, если она старалась не для себя, на заказчице. Но Джозефа не интересовала ни та, ни другая, по крайней мере, в данный момент. Зато на Тересу он поглядывал так, будто едва сдерживается, чтобы не продолжить. Будто он имеет какое-то право смотреть на неё так, что ей самой начинает хотеться немедленного продолжения.