Безупречный злодей для госпожи попаданки
Шрифт:
– Это было зашито в твоем платье, Федерика. Что это?
Пожимаю плечами:
– Я не помню ничего до момента, как очнулась на дне телеги, везущей меня к тебе.
– Но ты помнишь свое имя, – Али прищуривается, буравя мое лицо глазами. – Может, тогда имя своего рода вспомнишь?
– Я из рода Попаданок. Госпожа Федерика Попаданка.
В моем теперешнем состоянии беспросветного уныния эта шутка кажется мне очень смешной – я даже начинаю хихикать сквозь слезы.
Али терпеливо пережидает приступ моего веселья и сообщает:
– Что же, раз ты уже способна
(*) «Меж гнилыми яблоками выбор невелик» – цитата из комедии У. Шекспира "Укрощение строптивой"
6
После ухода Али я долго лежу, тупо глядя в потолок своей кельи и боясь даже думать о словах работорговца. О том, что он так и поступит, как сказал – продаст меня с торгов в бордель. Или мерзкому извращенцу, как между собой шептались Ганис и тот второй, его подельник. Или продадут на королевское ложе, что, судя по всему, самое страшное из возможного…
А может это все сон или галлюцинации? И ни в какой другой мир я не попадала? Нет никакого работорговца со шрамом на брови. Нет лекаря с его отвратительным лекарством. Не было Ганиса и его дружка, собиравшихся скормить меня землюкам. И инквизитора тоже не было…
В какой-то момент, устав от разъедающего меня страха, я засыпаю и вижу сон…
Вот я, вчерашняя школьница Леночка Панова, с задорно блестящими глазами поступаю в институт на библиотечный факультет. Страшно волнуюсь и визжу от радости, найдя, наконец, свою фамилию в списках первокурсников.
Вижу себя в кафе на набережной – мы с группой отмечаем завершение первого курса. Мы веселы, беззаботны, слегка пьяны и убеждены, что впереди нас ждет только счастье.
В тот день я встретила своего Борю…
Вижу своих подруг. Тех, с кем дружила в молодости, и тех, с кем встречала старость – больше мне не с кем было.
Боря, моя единственная любовь, погиб через месяц после нашей свадьбы, и больше я замуж не выходила – никто мне не понравился ни разу. А без любви как замуж выходить? Никак. Тут я всегда была идеалисткой.
И ребеночка Боря не успел мне оставить, так и прокуковала я свой женский век в одиночку.
Сейчас-то думаю, может не права была, что так жила? Ведь сватались ко мне мужчины и не раз – в молодости я ух какой красоткой была! Статная, румянец во всю щеку, коса до попы, и фигурой природа не обидела – все при мне было.
Да только сердце так и осталось холодным. Ни один мужчина его разжечь не смог больше, словно с мужем и душа моя в могилу легла…
Это я все в том сне вижу, и рассуждаю тоже в нем. Или сон мой тоже галлюцинация?
Еще
Картинки сменяют одна другую. Вижу, как празднуем какой-то Новый год в отделе. Столы накрыли, елочку нарядили… Вот Восьмое марта, цветы, подарки от мужчин… Вот меня провожают на пенсию. А вот я умираю…
Таю в какой-то серой дымке, а вместо меня появляется девушка, совсем юная в нежном розовом платье. Золотоволосая, тоненькая, как тростиночка, с ещё не оформившейся фигурой и угловатыми движениями. Я не вижу ее лица – там размытое пятно – но я знаю, что она очень хорошенькая.
Она машет мне рукой и тонкий, почти детский голос произносит:
– Живи, Леночка… Тебе нужнее…
Выныриваю из кошмара вся в поту. Долго лежу, приходя в себя. Слушаю бешеный стук сердца и рыдаю – теперь я уверена, что там, в своем мире я умерла. И девочка эта тоже – отдала мне свое тело, а сама почему-то ушла. Я поднимаю руку, затем вторую. Подношу их к глазам и долго рассматриваю. Они тонкие, как веточки, все в желто-зеленых пятнах застарелых синяков. Пальцы и запястья изящные, словно у принцессы, – у меня, у Леночки, никогда таких не было. Я всегда была кровь с молоком.
Закрываю глаза и шепчу сквозь слезы:
– Спасибо тебе, девочка. Я обязательно выживу, обещаю…
***
С того дня, как Али объявил, что меня начнут готовить на продажу, все меняется.
На следующее утро лекарь вместо привычного жгучего отвара приносит густой, похожий на кисель напиток.
– Пей все до капли, – велит хмуро, когда я недоверчиво принюхиваюсь и разглядываю темно-вишневую тягучую массу.
Видя, что я не спешу выполнять, рявкает:
– Пей живо! Или хочешь плетей отведать?
– Скажите хоть, что это? – я все не решаюсь попробовать, помня об отвратительном вкусе предыдущего пойла.
– Тебе не все равно, рабыня?
– Даже у рабынь есть чувства, – произношу, делая крошечный глоток. К счастью, напиток оказывается приятным на вкус – с легкой кислинкой и отчетливым привкусом меда.
– Одевайся и выходи на улицу – господин Али распорядился с сегодняшнего дня выводить тебя на прогулки, – велит старик, выходя из комнаты.
Я сажусь на кровати. Спускаю ноги на каменный пол и растерянно оглядываюсь – во что одеваться? Кроме сорочки, что сейчас на мне, нет никакой другой одежды. Ответ приходит в лице фигуристой черноволосой красавицы в белоснежной тунике до колен. В руках девицы серая, вся в пятнах тряпка. Она бросает ее мне в лицо и цедит сквозь зубы: