Безжалостная ложь

Нэпьер Сьюзен

– Я… я не знаю, – оглядываясь, схитрила она. Квартира была прелестная, одна из четырех в асимметричном здании, причем до моря можно было добросить камень [9] … Клодия улыбнулась. Уж она-то знает один камень, который полезно было бы окунуть в море – может, заносчивости поубавится!

– Хотите, так берите, – сказал он, ставя статуэтку на место с уверенной улыбкой, но она не собиралась уступать так легко.

– Это – ваша философия? – едко спросила она.

9

Опять

обыгрывается семантика фамилии героя.

– Да, если платить за то, что берешь, – пожал он плечами.

– Но вы сказали, что квартира эта – бесплатная, – подчеркнула она сладким голосом. – В сущности говоря, если я буду за нею присматривать – так не следует ли вам платить мне?

– Наличными или натурой? – с легкостью отпарировал он. – Называйте цену, Клодия.

Это настолько напомнило то зловещее предложение, которое он сделал два года назад, что ее сотрясла буря противоречивых чувств.

– Вы ведь мне уже уплатили – помните? – неосторожно сказала она, отворачиваясь.

Он остановил ее одним-единственным прикосновением пальца к ее коралловому рукаву – и повернул к себе.

– Я-то думал, что прежде скорее уплатили вы, – очень серьезно проговорил он. – Никакая компенсация не возместит жизнь. Считайте, что это мое одолжение Питеру – лишь часть моего долга вам.

– Вы ничего мне не должны, – в отчаянии сказала Клодия, желая убежать и спрятаться от задумчивого синего взгляда. – Прошлое и есть прошлое – было да сплыло! Вы сказали мне, до чего сожалеете. Я – тоже. На этом и подведем черту.

– «Словами долги не платят» [10] , – тихо процитировал он. – Шекспир был прав. Мой долг вам не уплатить ни словами, ни деньгами. – Она опрометчиво посмотрела на него, и он добавил, причем в глазах его сверкнула мрачная решимость:

– И я этого не оставлю. Не могу… – Слова его прозвучали почти клятвенно, и Клодию опять охватила паника.

– Знаете, квартиру я беру, – сказала она. – Я очень благодарна, и…

10

Шекспир, «Троил и Крессида», III, 2.

– Мне вашей благодарности не надо…

– А что же надо? – сердито выпалила она. – Чего ради вы так со мной поступаете? Ради мести?.. – и прикусила губу, а его взгляд ожесточился.

– Ради мести? Да на что мне месть? Чего ради мне мстить вам? Вы-то что мне сделали?

Воцарилось ужасное молчание. Клодия была уверена, что болезненная нерешительность четко отразилась на бледном ее лице. А ну, давай действуй, подсказал ей рассудок. Сейчас – идеальная возможность все разъяснить. Начать сызнова… или навсегда окончить…

– Я… я… – Пока она искала слова, которые начисто бы уничтожили их взаимное уважение, дружбу или любое другое чувство, он задумчиво продолжал:

– А между прочим, я-то что вам делаю? Не только предоставляю великолепную профессиональную

возможность показать себя на новой работе, что само собой разумеется, но еще помогаю найти жилье в чужом городе и прошу прощения за ошибки – прежние и теперешние. Почему же вам так трудно что-нибудь от меня принять?..

Он не придвинулся ближе, но она вдруг почувствовала себя притиснутой к стене.

– Морган…

– Да, Клодия?

Его ладонь скользнула под ее расстегнутый жакет, обхватила талию, умеряя нервное сопротивление, и он заключил ее, напуганную, в объятия.

– Или вы не этого боитесь, Герцогиня? Его приоткрытый рот прижался к ее рту, заглушая рвущийся из горла крик протеста, и молния страшной тревоги поразила ее сознание. После первого трепетного шока она как будто оказалась обернутой горячим, влажным шелком, который обволакивал ее, гладил, неотвратимо возбуждая ее чувства.

Мир потемнел, когда она закрыла глаза, прерывая восхитительно ужасающее зрелище синих глаз Моргана – на расстоянии выдоха от нее, – пылающих от вожделения. Она сделала ошибку: опьянение теперь могло охватить и ее.

Беззащитная, она пыталась отстранить его, но он противился, пощипывая ей нижнюю губу, пока она снова не уступила ему, позволив его губам, зубам, языку властвовать над нею, и это одновременно ввергало ее в ужас и возносило. Выиграв единоборство, он с легкостью переместил поудобнее ладонь у нее на теле, раздвинув пальцы на талии так, что они обхватили ей спину, а большой палец вдавился в мягкое рубчатое полотно сразу под ее грудями, двигаясь взад и вперед чувственным вступлением к неотвратимой ласке. При всем своем смятении Клодия ответила ему, как цветок – солнцу, раскрываясь от тепла полузабытых чувств и ощущений, которые слишком долго ассоциировались у нее с сопутствующей болью, вызванной пустотой и утратами.

Сама того не сознавая, она поднялась на цыпочки, изгибая спину и слегка поводя бедрами, а ее белая пикейная юбка сверкнула на фоне темных брюк Моргана, пока она пыталась умерить боль, причиненную его внезапным натиском. Она почувствовала, как тугая полоса плоти на миг сжалась под ее бедренной костью, тупо метнулась вперед, и осознание того, что это, совершенно ее ошарашило, так что ей недостало сил притвориться непонимающей. Глаза Клодии широко раскрылись. А глаза Моргана выжидали, затопляли ее синим маревом, следили, как настигает ее шок от понимания того, что она делает с ним… а он – с нею.

– Нет… – еле слышный протестующий выдох замер под его языком, обволокшим ее язык – по-интимному заботливо и вместе с тем соблазнительно-чувственно. Она двинула головой, он отпустил ее, чтобы насладиться тем, как отчаянно пульсирует жилка у нее под ухом, нежно скользнул губами по ее шее и застыл у ямки над ключицей. Губы его ощущали, как у нее под кожей пульсирует кровь.

– Да… – Его пальцы давили снизу вверх, сжимали ее пышную плоть, как бы в ответ на прикосновение ее бедер, отпускали и вновь давили, ритмично двигая ее груди в кружевных чашах бюстгальтера – так, что соски ее отвердели от нежного, рассчитанного трения.