Безжалостный убийца
Шрифт:
Ховелер:
– Думаешь, и от нас ждут того же? Задор:
– Любопытно, подслушивают нас?
– Конечно, подслушивают. Ну и что? Мне наплевать. Может, слушают от нечего делать? Чуть помолчал.
– Меня больше волнует то... и пугает, что начинаю понимать, как люди становятся “полезными”. Ты когда-нибудь думала об этом?
– До сих пор нет.
Временами Скурлок, во всяком случае, так казалось, пытался найти соглашение с другой парой. Кэрол же была слишком не в себе, чтобы заботиться об этом.
Скурлок говорил:
– Послушайте, мы все пленники. Ховелер
– Машина говорила, что она собирается делать с нами?
Скурлок страшно улыбнулся:
– Нет! Но и я, и Кэрол будем участвовать в игре. Это единственный способ разобраться в ситуации, подобно этой.
После неожиданного захвата станции все базы, города и поселения на обитаемых планетах Иматранской системы находились в безумной активности. Но было уже бессмысленно и поздно спасать лабораторию.
Весть о ее захвате, об атаке берсеркера со скоростью света долетела до властей, управляющих планетами Солнечной системы.
Новость получили через несколько часов после случившегося.
В направлении разоренного планетоида была выслана посильная помощь.
Следуя военной доктрине, было образовано единое военное командование, под эгидой которого крупные планеты координировали свои усилия.
Внутри системы больше не наблюдалось столкновений — по одной причине: отсутствие в космическом пространстве Иматрана сил, способных противостоять победившему противнику. Захваченную станцию безжалостно и неумолимо, но осторожно и аккуратно уводили прочь.
После налета все, что осталось от вторжения — это умеренное число мертвых и раненых, следы повреждений, короткие и угасающие электромагнитные сигналы, включая световые волны...
Результатом короткого, неистового сражения стало небольшое количество обломков, мертво плывущих в космосе: останки кораблей и маленьких берсеркеров.
3
Во сне, который казался длинным и повторяющимся, перед глазами леди Дженевьев продолжал стоять образ ее спасителя. Фигура в костюме и с защитным космическим шлемом... Высокий, сильного телосложения человек протянул руки, предлагая спасение от гибели, избавление от...
Да, от всего. Кроме страшных снов.
Голос, доносящийся из динамика скафандра, вновь произнес ее имя, только что... как раз...
Леди Дженевьев, находясь на борту погибшего курьера, обрадовалась спасителю. С чувством всеохватной радости подняла руки, чтобы обнять ловкого, счастливого и великолепного Николаса Хоксмура.
Лишь на мгновение он показался нерешительным от удивления. И потом его руки в доспехах нежно обняли леди, осторожно отвечая на ее же объятия.
Потом Дженевьев, освободившись от признательных рук пилота, нетерпеливо спросила:
– Вы можете забрать меня отсюда? Видите, у меня нет костюма. Похоже, на борту нет скафандров.
Опять его голос... голос Ника, голос, который она запомнила еще с экрана... а теперь вот звучит в скафандровом, динамике.
– Все в порядке, леди. Конечно, я вас спасу. Потому
А потом...
Вспоминая последовательность событий — сколько бы времени ни прошло, находясь в безопасном месте, где бы оно ни было, Дженевьев казалось, что взорвался весь мир.
Но и сейчас у нее оставались сомнения, что взрыв, всплывший в памяти, произошел на самом деле. Однако, сцена представлялась реальной и убедительной. Как и впечатление, что после взрыва нечто произошло.
То, что воспоминание о крушениях и взрывах стало отдаленным, несколько успокаивало леди.
Но и возвращало обратно.
В объятиях пилота ее тело, покрытое лишь обрывками белого платья, прижалось к жесткому бесчувственному снаряжению. Оба стояли, окруженные дымом, заполнявшим корабль-курьер.
Затем этот взрыв.
Реальный и убедительный.
И за ним начались видения. Огромный мир необычных снов, переходящих в странную ясность ума, а иногда — в видение, несущее ужас.
И теперь леди переживала неясный, неотступный страх, беспомощное чувство перед надвигающейся смертью, неизбежностью уничтожения.
Слава Богу, проявления ясности и страха были коротки.
И вновь Дженевьев впала в бессознательное состояние. Погружение в темноту, похожую на сон, больше всего напоминало прекращение существования.
Когда она вырывалась из небытия, являлась мысль, что курьер, на борту которого она находилась, разрушен на самом деле. Хотя все казалось таким далеким.
Наконец, до нее стала доходить реальность. Ее теперешнее состояние, приятное окружение доказывали, что она спасена и находится в безопасном месте. Леди занимала кровать, или скорее, узкую койку, которая по некоторым признакам была на борту корабля. В нескольких сантиметрах над ее лицом двигались тонкие, ловкие, явно не человеческие, но страсть как приветливые руки металлического медицинского робота, который ухаживал за ней.
С большим усилием, все еще лежа на кровати, леди Дженевьев слабо заговорила. А заговорила потому, что чуть дальше робота разглядела неясно вырисовывающееся лицо — красивое и мужественное — лицо пилота, который наблюдал за койкой через прозрачный гигиенический щит. Имя спасителя она теперь уже никогда не забудет: Николас Хоксмур присматривал за обессиленной и больной женой премьера.
Говорить ей было трудно. Она задыхалась. Но все же спросила:
– Где я?
Трудности с речью пугали ее. Однако, в душе верила: если она спасена, то трудности со здоровьем обязательно будут преодолены.
Хоксмур быстро наклонился, чтоб успокоить леди:
– Вы в безопасности, на борту моего маленького корабля. Я называю его “Рен”. О, я вовремя вытащил вас из курьера.
Ник запнулся. И добавил:
– Вы помните, что произошло там?
– Я помню, как выбралась на курьере из лаборатории. Конечно, как не помнить?
– А меня помните?
– Николас Хоксмур, архитектор и пшют.
Каждое слово, которое она произносила, требовало неимоверных усилий. Но леди хотела говорить. Ей даже чудилось от этого желания, что она и не слишком устала: