Безжалостный
Шрифт:
— Ты будешь жить.
В этой жизни нет ничего определенного. Отец неоднократно пытался заставить меня поверить в это. Нас учат не давать обещаний пациентам. Нас учат не использовать определенность там, где есть риск.
— Я верю в факты. Я удалю осколки, и ты не умрешь на моем столе. Твоё психологическое состояние играет большую роль в выздоровлении. Хочешь ли ты жить, мистер Рид, или ты уже сдался?
— Конечно, я хочу жить, — прорычал он.
— Хорошо. Я рискну с тобой, если ты готов рискнуть
— Ли, — шепчет он, явно обессиленный, — Я сделаю все, что ты хочешь.
— Тебя должны выписать через три дня. Они стабилизировали твое состояние. Тебе нужно отдохнуть, Маркус. Я возвращаюсь в Калифорнию. Я договорюсь с Картером, чтобы он доставил тебя в Калифорнию двадцать шестого числа.
Я забираю сумку, и, когда я готовлюсь уходить, Маркус говорит, — Он любит тебя.
Я делаю глубокий вдох и улыбаюсь Маркусу.
— Твое сердце - единственное, что меня интересует, мистер Рид. Желаю тебе хорошо отдохнуть.
Выходя из лифта и направляясь к выходу, я накидываю куртку. Я решаю вернуться в отель, где остановилась, и позвонить папе. На улице холодно, но в то же время освежающе.
— Привет, папочка. Я тебя разбудила?
— Нет, я просто думал о тебе. Как твоя поездка?
— Хорошо. Я поговорю с тобой о пациенте, когда вернусь домой. — Я улыбаюсь, продолжая, — Сегодня у меня было первое соло.
— Правда? Дорогая, это замечательно. Как все прошло?
— Без осложнений.
— Я горжусь тобой. Хотелось бы, чтобы твоя мама была здесь и увидела, как хорошо ты справилась. Она бы гордилась тобой.
— Я тоже, папа. — Я прочищаю горло и заставляю себя улыбнуться. — Я вернусь завтра. Не хочешь ли ты прийти ко мне на ужин в пятницу вечером, чтобы мы могли отпраздновать это событие?
— Конечно. Я принесу вино.
— Постарайся отдохнуть. Пока, папочка.
Я бросаю телефон обратно в сумку и обхватываю себя руками, чтобы защититься от холода. Войдя в холл отеля, я вижу Джексона, сидящего в приемной. Пока он смотрит на свой телефон, я быстро иду к лифту. Я нажимаю на кнопку и смотрю, как меняются цифры.
Давай.
Я подавляю желание оглянуться через плечо.
Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста.
Лифт дзинькает, и я нетерпеливо жду, пока пара выйдет. Когда я делаю шаг вперед, я чувствую руку на своей пояснице.
Черт.
Быстрый взгляд через плечо подтверждает, что рука принадлежит Джексону. Он заходит за мной в лифт, и я нажимаю на номер своего этажа.
Я сканирую глазами приемную, надеясь, что кто-нибудь подбежит к лифту, и нам не придется ехать одним.
К нам никто не присоединился, и двери захлопнулись.
Его рука переходит на мое бедро, а затем его грудь прижимается к моей
Прошло почти шесть лет. Джексон принадлежит к периоду смятения и душевной боли. Я не понимала, почему мама должна была умереть. Я не понимала, что произошло между мной и Джексоном. И до сих пор не понимаю.
Но что я понимаю сейчас, так это то, что я винила Джексона в той боли, которую я испытала в тот день. Я винила его, потому что это было проще, чем признать, что я чувствую к нему что-то большее, чем ненависть.
Я не верю в романтическую любовь, о которой нам рассказывают сказки. Люди считают, что влюбляются, а на самом деле это всего лишь повышенный уровень гормонов, потому что им нравится то, что они видят.
Ненависть - это сильное слово, и я действительно думала о нем, когда речь шла о Джексоне Уэсте. Однако я остановилась на том, что он мне очень не нравится. Просить меня простить Джексона - все равно что просить меня добровольно пройти по колючим шипам.
Я не люблю его за то, что он без проблем лишил меня девственности, а потом бросил. Он ушел от меня, когда я больше всего нуждалась в ком-то.
На какое-то ослепительное мгновение он заставил меня поверить в то, что любовь может существовать.
Он наклоняется ко мне и прижимается щекой к моим волосам. Я слышу его глубокий вздох и закрываю глаза.
У меня не было возможности как следует рассмотреть его, но он все еще ощущается прежним.
— Привет, док, — шепчет он. Его голос глубже и грубее, чем я помню. Но он все равно способен вызвать мурашки по моему телу.
— Джексон, — говорю я, радуясь, что мой голос звучит нормально.
Лифт останавливается на моем этаже, и как только двери открываются, я бросаюсь вперед. Я чувствую его прямо за спиной, пока иду к своей комнате. Я провожу карточкой-ключом и открываю дверь, проходя к бару, чтобы взять воды.
— Я бы предложила тебе что-нибудь выпить, но ты не задержишься здесь надолго, — говорю я, беря бутылку воды из холодильника.
— Как поживаешь, док?
Я злюсь, что эта встреча затронула только меня. За последние годы я много думала о Джексоне. Говорят, когда теряешь человека, его голос - это первое, что ты забываешь.
Я не могу вспомнить, как звучала мама. Я не могу вспомнить ее улыбку. В последнее время я с трудом представляю себе ее лицо.
С Джексоном такого не было.
Я поворачиваюсь к нему лицом. Он стоит посреди гостиной, и я отчетливо вижу каждый его сантиметр под флуоресцентным светом.
Его волосы все еще в таком же беспорядке, и это выглядит сексуально. Он выше, чем я помню. Костюм отлично сидит на его мускулистом теле. Мой взгляд останавливается на его груди, где расстегнуты две верхние пуговицы рубашки. Галстук свободно болтается на шее.