Беззвучная нота
Шрифт:
Он не спрашивает, почему.
Я рада. Не думаю, что смогу сейчас говорить. У меня нет слов.
Ни одного, которое имело бы смысл.
— Куда мне ехать? — спрашивает Зейн.
— Просто веди.
Мой телефон жужжит, пока машина отъезжает.
Сообщение от мамы.
Билеты на самолет.
Мама: Тебе не обязательно уезжать со мной, но ты все равно можешь уехать.
С таким же успехом она могла бы пустить стрелу мне в сердце.
Слезы размывают слова.
Я поднимаю глаза, Зейн
— Почему ты перестал вести машину? — спрашиваю я.
Говорить трудно. Комок в горле вернулся, на этот раз еще больше.
— Скажи мне, что не так, — тихо говорит он.
Слоан сидит со мной на заднем сиденье.
Скажи ему. Перестань вести себя так, будто ты такая сильная и собранная. Перестань пытаться быть идеальной. Никто не идеален.
Я не пытаюсь быть идеальной. Я пытаюсь быть независимой. Жить, никому ничем не обязанная. Потому что всю свою жизнь я знала только долги и бедность.
Самое страшное в мире — это не попрошайничество. Это стыд, который возникает перед тем, как опустить голову и попросить подаяние.
Он твой муж. Расскажи ему, что происходит.
Именно так.
Зейн — мой муж.
И он мне сейчас кое для чего нужен. Он тоже этого хочет. Что-то взаимовыгодное.
— Перейти к заднему сиденью, — говорю я ему. Его глаза сужаются. Подозрение.
Я хрипло смеюсь.
— Боишься?
Зейн оценивает меня в течение долгого момента. Чем дольше он смотрит, тем больше я начинаю сомневаться в себе. Напряжение растягивается, обволакивая мои легкие и завязываясь в узел.
Если он не придет на заднее сиденье, стоит ли мне забираться туда вместе с ним?
Наконец он шевелится.
Передняя дверь открывается. Закрывается.
Затем открывается задняя дверь. Он стоит, освещенный солнечным светом, на его лице глубокая мрачная хмурость.
Взгляд в солнечных лучах — потусторонний, что еще больше подчеркивается бурным цветом радужных оболочек.
Голубые, без намека на золото. Зеленого. Цвета высосаны. Остается только черный цвет, как густые тучи и вспышки молний над бурлящим морем.
Он не заходит.
Неужели он не видит, что я в отчаянии?
Я ненавижу его за нерешительность.
Нет, это неправда. Я ненавижу себя. Мне просто нужно перенаправить эту ненависть, чтобы я могла продолжать жить с собственными грязными пятнами.
Он глубоко вдыхает и, кажется, приходит к решению, потому что наконец садится.
Слоан исчезает.
Думаю, мы оба знаем, что сейчас произойдет.
ГЛАВА 23
Грейс
Как только крупное тело Зейна оседает на заднее сиденье, я оказываюсь на нем.
Мягкость его губ крадет мое дыхание и рассудок. Я позволяю им ускользнуть от меня, проводя языком по шву его рта.
Ты не сможешь обратить их в добро. Они обратят тебя во тьму.
Мамин голос доносится до меня.
Стыд густой массой несет меня, пиная и крича, обратно в то темное знакомое место, где я чувствовала себя запертой и одинокой.
Тяжело дыша, я отстраняюсь от Зейна.
Он смотрит на меня с жестким, непроницаемым выражением лица. Мой взгляд скользит в сторону и падает на его пиджак Redwood Prep.
Символ приличия смотрит на меня. Мое дыхание сбивается, я делаю шаг вперед, срывая с него пиджак руками.
Он позволяет мне.
Я все еще чувствую себя неловко.
Мой пульс бьется в такт с прерывистым дыханием.
К напряжению добавляется что-то жуткое. Что-то уродливое. Оно тянет меня, угрожая разорвать на две части.
Я прикусываю язык и отвожу взгляд, потянувшись за сумочкой. Тишина воцаряется, пока я роюсь в ней.
Где? Где?
Блеск бриллианта.
Я достаю обручальное кольцо. Надеваю его.
Мгновенно мне становится легче.
Заправив локоны за ухо, я перекидываю ногу через колени Зейна и сажусь на него. Между бедрами расцветает боль, и я сжимаюсь в комок, издавая низкий стон. Он шипит сквозь зубы, суровое выражение лица впервые дрогнуло.
Предвкушение разъедает меня, впиваясь голодными когтями в мои внутренности. Я дрожу, обвиваясь вокруг него, как плющ, взбирающийся по столбу.
Мои губы встречаются с нижней частью его челюсти. Раковиной его уха. Уголка его рта.
Я наклоняю голову к нему, наблюдая за происходящим полузакрытыми и затуманенными глазами. Он не целует меня в ответ. Ничего не делает.
Прекрасно.
Я расширяю границы его сдержанности. Зажав кулаки на его футболке, наклоняюсь вперед и прижимаюсь к его рту. Это скорее завоевательный, собственнический шаг, чем что-то напоминающее поцелуй. Я следую за ним, долго, знойно облизывая его рот, и ухмыляюсь, когда в его груди раздается стон.
Я победоносно смотрю на него.
Он раздраженно смотрит на меня в ответ.
Чувствуя себя смелее, целую его шею, проводя языком по краям татуировки, идущей вдоль основания его позвоночника.
Стыд уходит, сменяясь жаром. Ныряя с головой в это облегчение, упираюсь одной рукой в заднее сиденье для равновесия. Выгнув спину, двигаюсь на нем. Он отвечает полустон-полурычание.
Не уверена, предупреждение это или поощрение.
Я воспринимаю это как и то, и другое.
Нежелательные мысли выплескиваются из моей головы, сбегая по струйкам пота на лбу. Просачиваются в сырость моего нижнего белья.