Би-ба-бо

Порошина Марина Витальевна

Потом он провожал ее домой, в машину садиться не стали, благо ресторан располагался в соседнем доме. А может, и не благо, потому что Ларисе хотелось говорить с ним еще и еще, с удивлением узнавая, как много у них общего в увлечениях, планах. Вадим, как и Лариса, не особенно жаловал классическую музыку, предпочитая авторскую песню. Теоретически любил театр, хотя давно там не был – некому вытащить, а один ведь не пойдешь. Да, он не женат. Вадим, как и Лариса, любит море, но и там не был давно, так, вприглядку, мотаясь по командировкам… С Вадимом было легко. Лариса могла обидеться, замолчать, и ей не надо было постоянно угадывать: как он, что думает,

чего хочет, правильно ли она себя ведет.

У дверей подъезда Лариса вдруг снова почувствовала напряжение: Вадима она не могла пригласить домой, как тогда пьяного Серегу. Она устала за вечер, ужин в ресторане вымотал ее похуже работы, потому что она отнеслась к этому слишком серьезно. Как быть, если Вадим намекнет о чашечке кофе? Отказать неудобно, а пустить в дом – значит… Но Вадим, поцеловав ей руку, засмеялся:

– Я помню – конец вечера проводим в разных местах, независимо от моих планов. Я позвоню вам завтра. – И вдруг неожиданно просяще: – Можно?

Весь следующий день сидела над книгой, оторвавшись только раз – позвонить Катерине. Набирая номер, она мысленно произносила первую фразу: «Кажется, я влюбилась», вполне достойную романов, с завидной регулярностью выходящих из-под неуемных перьев куравленковских дам. «Кажется – перекрестись», – говаривала Ларисина бабушка, убежденная атеистка. Но, независимо от формулировки, именно это состояние вдруг возникшего душевного неравновесия и беспокоило Ларису больше всего. Да, она хотела замуж, чтобы ее любили, ценили, баловали, она хотела быть как все… Но влюбиться самой означало попасть в зависимость от постороннего человека, а Лариса хорошо знала, что это не приводит ни к чему хорошему – взять хотя бы ее родителей или подруг. Честно говоря, она просто не помнит случаев так называемой взаимной любви – как правило, кто-то любит, кто-то позволяет себя любить. Любящий уязвим, исчезновение или охлаждение объекта чувств его убивает. А «позволяющий» защищен своим равнодушием. Если он не любит сам, то охлаждение чувств переживет как испортившуюся погоду, досадно, но не более. До сих пор Ларисе удавалось жить в ладу со своей теорией, но сейчас она, судя по всему, летела к черту. Хоть бы Катерина не отключила сотовый!

– Кать, привет! Можно я к тебе приеду, куда скажешь, мне очень надо поговорить?

– Солнце! Все в порядке? Так… у меня сегодня… ой, еще и вечером… Слушай, пока ты трамваем допилишь, я уже в два места съезжу. Давай я сама к тебе сейчас приеду. Ты где?

– Дома. Приезжай, пожалуйста! Только оставь автомобиль на углу, у нас дорога не чищена, машины буксуют.

– Ничего, подтолкнут, мужики, что ли, на вашей улице перевелись?

Лариса не удивилась, в очередной раз выглянув в окно в ожидании подруги, когда увидела, как ее маленький, конечно же, ярко-красный «Форд» трое парней едва ли не на руках подносят к подъезду. Она уже перестала удивляться умению Катерины пробудить в сильной половине человечества лучшие качества и поставить их себе на службу. Весело почирикав с помощниками, Катерина побежала к двери, парни еще долго улыбались ей вслед. «А я бы не знала, как отблагодарить, кланялась бы полчаса. Тьфу! Хорошо, что у меня нет машины».

Катерина плюхнулась на стул в кухне, потребовала зеленого чаю, сразу согласилась выпить обычного, всесторонне вредного для цвета лица и нервной системы. Она ни из чего не делала проблем. Конспективно рассказав Катерине историю знакомства (вечно спешащая подруга приучила ее к телеграфному стилю), Лариса подвела итог:

– Он мне очень

нравится. Он мне подходит. Мне с ним хорошо. (Похоже на аутотренинг, чтобы не сказать – люблю.) Если я его упущу, уйду в монастырь. А у тебя всегда все получается, как ты хочешь.

– Ой, влюбилась! – Одним махом Катерина разрушила хрупкие оборонительные сооружения. – Ну и делов-то! Нравится – бери.

– Да как?

– Переспи с ним.

– А если он не захочет?

– У-у, как все запущено! Ты, похоже, совсем уже тут со своими корректурами, – огорчилась Катерина. – Он уже хочет, чего ради он возле тебя отирается. Или тебе замуж за него надо?

– Все хочу. И замуж.

– Ну, если замуж, тогда надо замуж.

– А если он женат? Мало ли что он говорит.

– Не смеши меня. Это совершенно не важно. Женат – даже лучше. Значит, он привык быть женатым, такое общее состояние ума. А сменить жену – как сменить мебель, когда-нибудь все на это решаются, даже самые ленивые и консервативные, потому что ножки ломаются, вид неприличный и сидеть неудобно. А они любят, чтобы было удобно.

– Может, ему с женой удобно? – усомнилась Лариса.

– Может. Один случай на сто тысяч. К тому же все они женаты, пока им не захочется побыть холостяками. В общем, если желаешь за него замуж, тогда не прыгай в постель. Хотя бы дня три.

– Почему? Ты же только что говорила…

– Так это я про другое говорила. Знаешь, такой эффект Золушки – надо вовремя смыться, оставив его с открытым ртом. Ну, чтобы перспектива у него была для движения. Смотри: если бы Золушка осталась у принца на ночь после бала, он бы с ней переспал, наутро отвез бы к мачехе. А тут – перевернул все государство вверх дном, вынь да положь, хочу, и все тут. Готов даже жениться. Вот так и надо. Но аккуратно, без нажима. Например, сегодня вечером ты ужасно занята.

– Чем? Я свободна.

– Ну, например, ты идешь со мной на показ мод. Идешь?

– Нет, я уже обещала в ресторан. Мне так хочется пойти. Можно, а? – Лариса смотрела на подругу заискивающе, как великовозрастная дочь, мечтающая попасть на вечеринку одноклассников, смотрит на строгую маму.

– Ну, если уж так приспичило, иди, – великодушно разрешила Катерина. – Но тогда хоть слушай внимательно, кивай, глаза пошире распахивай, в нужных местах удивляйся, переспрашивай. Пусть он говорит, а ты помалкивай, про себя ни слова. Особо не выпендривайся, просто к себе не приглашай, к нему тебе неудобно, а больше вам некуда. А там видно будет. Кстати, а что с тем придурком, который тебя в Турцию отправил?

– Не появлялся. Дурь какая-то.

– Странно. А этот откуда взялся? Почему он именно к вам в издательство пришел? Почему ему тебя рекомендовали – там все бабы такие же, как ты, филологи. Нет, правда, странно. Два похожих мужика с интервалом в пять дней… Слушай, а ты спроси-ка его об этом деле.

– И он решит, что я с приветом.

– Нет. Если это не он, то подумает, что у тебя кто-то есть, и возьмет на заметку. Вообще, интересно, как отреагирует, что скажет. Присмотрись, ситуация нестандартная. А если он – то поймет, что ты не дура и умеешь складывать два и два. Мужики умных любят. С ними проще. Дуре сначала надо восемь раз объяснить, как и что, а потом за нее все самому сделать, потому что она все равно напортачит, а у него и так полно забот. Надоест в два счета. А умной дал задание, она все как надо сделала, отчиталась. Короче, хочешь узнать – спроси, и не думай о его реакции. Будьте проще – и люди к вам потянутся. Поняла?