Биармия: северная колыбель Руси
Шрифт:
Так вот эти два уважаемых ученых в своих «Очерках» представили подробную и очень любопытную картину заселения Севера. Описывая плавание Оттара в Биармию и считая его за «наиболее достоверное сведение о русских на Севере», без всякого сомнения полагали, что норвежский мореплаватель дошел до устья Северной Двины, где обнаружил многочисленный народ, занимавшийся судоходством, ловлей морских зверей и земледелием:
«По сказаниям исландцев начала XI века, на берегах Двины стоял уже большой торговый город, куда летомприезжали на ярмарку купцы из Скандинавии; недалеко от города было богатое кладбище, посреди которого стоял истукан бога Иомалы, украшенный золотом и драгоценными камнями; одежда бога представляла своею ценою груз трех самых богатейших кораблей. <…> До начала XIII века (1222 г.) норвежцы продолжали ходить на своих кораблях к берегам Двины. Если справедливо крайнее мнение, что саги скандинавских скальдов дают только поэтизированную
Самое важное, содержание очерка позволяет сделать заключение, что отечественные историки размещали Биармию не на Кольском полуострове, а в низовьях Северной Двины.
Итак, если подвести некоторый итог представленных суждений, то они позволяют сделать вывод, что Биармия и Пермь – это действительно две различные, соседние страны и что некоторые случайные созвучия в их названиях ни в коем случае не доказывают их тождества. Огромную роль в сближении Перми и Биармии сыграло фонетическое сходство топонимов, и как следствие, похожесть их производных – этнонимов.
По справедливому замечанию современного пермского ученого В. В. Абашева, независимо от научного (подчеркнуто им. – Авт.) решения этого вопроса, историко-культурная традиция приурочила Биармию к Прикамью, и представление о биармийском прошлом Перми прочно укоренилось в культурном сознании людей. Ученый поведал и о причинах привлекательности этой идеи, существующей до настоящего времени. Идея отождествления Биармии и Перми льстила национальному самосознанию, т. к. в этом случае корни Великой Перми, о которой впервые упоминается в русских летописях только в XIV веке, уходили еще в дорюриковскую эпоху, и в таком случае она как бы являлась преемницей древнего северного царства, воспетого скандинавскими составителями саг. Действительно, было приятно приобщиться к некогда процветающей древней стране, через которую проходил торговый путь, соединявший в незапамятные времена Индийский океан с Ледовитым, а народы северной Европы с народами Востока, к этой таинственной стране, впоследствии почти бесследно исчезнувшей. Поэтому всегда, когда заводили речь о Перми, вспоминали о Биармии. И это происходит по сей день.
К сожалению, почему-то здравые мысли пермских исследователей В. Н. Берха, И. Н. Смирнова, А. П. Иванова, других историков, особенно авторитетного ученого А. Д. Дмитриева, которому-то, по логике, надо было больше всех защищать греющую самосознание идею о причастности родного края к Биармии, так и не были услышаны большинством современных исследователей.
Часть 6
Современники о локализации Биармии
Где же размещают Биармию современные ученые? Их мнения, как и много веков назад, также разделяются на два полюса: сторонников и противников Биармии-Перми.
Известная скандинавистка, крупнейший знаток древнескандинавской литературы Елена Александровна Рыдзевская, анализируя текст «Саги о короле Хаконе», безоговорочно определяла Подвинье (или шире: Беломорское побережье) как землю, где обитало «загадочное племя бьармов».
Думаем, по существу рассматриваемого вопроса будет интересно мнение выдающегося чешского археолога-славяноведа и историка Любора Нидерле (1865–1944), автора обширного энциклопедического труда «Славянские древности». Его можно смело отнести к апологетам Биармии – Перми, хотя прямо об этом ученый не заявляет. Представляя древние торговые пути и торговлю славян и русских, Нидерле упомянул Биармию, ее географическое положение: «Рынки Булгарии… служили одновременно главными рынками так называемой Биармии (Biarmaland сканд. саг), земли, известной своей торговлей мехами и дорогими металлами (главным образом серебром) и расположенной на территории, покрытой большой водной сетью, образуемой реками Вычегдой, Печорой, Камой и Вяткой с центром на Каме и ее притоках».
Вся жизнь известного исследователя и путешественника Владимира Юльевича Визе (1886–1954) была связана с Севером, с изучением полярных морей. Ему удалось участвовать в беспримерной экспедиции Г. Я. Седова, которая, как известно, так и не достигла намеченной цели дойти до Северного полюса Земли. Из-под его пера вышло несколько книг об освоении Арктики, в том числе под названием «Моря Советской Арктики», в которой при описании древнейшего периода истории Севера он рассказал о знаменитом плавании Оттара и кратко остановился на походах викингов в Белое море: «История скандинавов упоминает
Как видно из текста, Визе был сторонником отождествления Биармии и Перми, однако локализовал первую на обширной территории северо-восточной части Европы.
Позднее у некоторых исследователей постепенно стало снова меняться отношение к устоявшейся и будто бы безупречной версии локализации Биармии, – расположении ее именно в Подвинье. Сомнения выразил в 50-х годах прошлого столетия историк Михаил Иванович Белов (1916–1981). Хорошо известный по своим археологическим экспедициям в «златокипящую» Мангазею на Оби и научным трудам по истории освоения Северного морского пути, этот географ и полярный исследователь продемонстрировал свое отношение к местоположению Биармии, сделав авторитетное заявление, что Оттар не мог достичь Белого моря и Северной Двины, поскольку его плавание должно было закончиться у берегов Кольской губы. Вероятно, заметное влияние на него оказало изображение Биармии на Кольском полуострове, показанное на картах Олауса Магнуса и Герарда Меркатора, с которыми он познакомился по географической книге В. Кордта.
В комментариях к переводу «Орозия короля Альфреда», включающему, как уже знаем, знаменитое путешествие Оттара в Белое море, исследовательница английских средневековых источников В. И. Матузова попыталась указать то место, куда, по ее мнению, дошел норвежский мореплаватель, и какое географическое положение могла занимать страна биармов. Однако по этому поводу у нее своего мнения так и не сложилось. На помощь она призвала финских историков К. Алениуса и А. М. Талльгрена. Первый, основываясь на том, что на протяжении всего путешествия Оттар «никогда не удалялся от побережья в открытое морское пространство», пришел к выводу, что путешественник «не мог достичь Двины, но, несомненно, приплыл в Кандалакшский залив Белого моря, к какой-то впадающей в него реке, стекающей с горного массива внутренней части Кольского полуострова». Только вот откуда Алениус взял эту реку, стекающую с гор, непонятно. Талльгрен же, анализируя рассказ Оттара, пришел к выводу, что «река, у устья которой закончилось его путешествие… должно быть, где-то на Кольском полуострове; он не пересекал открытое море». В. И. Матузова, не зная, где располагалась Биармия, снова сослалась на Талльгрена, который считал, что «Бьярмия занимала первоначальное неопределенное пространство между Финляндией, Белым морем, Онежским и Ладожским озерами». Однако, опираясь на данные археологии, позднее тот все же попытался уточнить географическое положение Биармии, утверждая, что эта страна «была заселена карелами (и вепсами?) лесной зоны, обращенной к берегам Ладоги, и, возможно, областью к востоку от Ладожского озера до Вологды».
Мысль о том, что биармы были карелами или, по край ней мере, их корни следует искать в окрестностях Ладожского озера, для многих финских исследователей была не нова, они придерживались такой точки зрения давно и настойчиво ее пропагандировали. Этот вопрос приобрел для них даже какую-то романтическую окраску, т. к. финны пытались обнаружить в древнескандинавских сагах с известиями о Биармии, по выражению ученого из Финляндии К. Ф. Мейнандера, «отголоски воображаемого величия финно-угорской первобытной эпохи».
Этот историк, указав, что знания о биармах основывались исключительно на исландских сагах, и, находя их достоверными историческими источниками, признавал, что морские походы скандинавов совершались «всегда на север вдоль норвежского побережья и заканчивались в устье реки Северная Двина». Тем не менее, это не помешало Мейнандеру посчитать, что истинная родина биармов располагалась не на Белом море. Тогда где же?
При попытке найти таинственную страну биармов финский ученый вспомнил своих предшественников А. М. Талльгрена и норвежского археолога А. В. Броггера, который, по его словам, опираясь только на найденные в Норвегии предметы восточного происхождения, истолковал их как свидетельство норвежских торговых и грабительских походов в Биармию. Что же касается Талльгрена, то тот, как известно, занимался изучением найденных в 1920-е годы археологических находок по всей Арктике, в том числе и на Белом море. А так как они были незначительны, ученый сделал вывод, что население, с которым норвежцы вступали в контакты, иногда посещало Арктику и саму страну Биармов следует искать в более южных местностях.