Библейский Израиль. История двух народов

Липовский Игорь Павлович

Независимо от того, когда было совершено большинство израильских завоеваний в Ханаане, общий союз всех северных и южных колен, по крайней мере в том виде, в каком он описан в Библии, мог быть создан никак не раньше второй половине XII в. до н. э. Причем северные колена продолжали доминировать в этом союзе, и он сохранил их прежнее имя — Израиль. Только с этого времени, а отнюдь не с эпохи библейских патриархов, на южную племенную группу «Иаков» распространяется второе имя — «Израиль». Северяне, а точнее, «дом Иосифа» продолжал играть там главную роль вплоть до воцарения Давида в период объединенного царства. Центром общего союза стал главный город северных племен — Шхем, расположенный в земле колена Эфраим. Там же, в Шхеме, были захоронены кости Иосифа, принесенные из Египта. Там же, в горах Эфраима, похоронили и самого Йеошуа. Более того, на племенной территории «дома Иосифа», в горах Эфраима, нашел свое последнее упокоение и первосвященнник Эльазар из «дома Иакова».

Однако несмотря на общий

центр и общий религиозный культ, израильский племенной союз был по-прежнему крайне децентрализованной конфедерацией, чисто номинальным объединением, в котором каждое колено решало все свои проблемы самостоятельно и проводило собственную политику. Вряд ли будет ошибкой сказать, что и «Иаков», и «Израиль» в действительности существовали как единые племенные союзы только в период жизни их великих вождей — Моисея и Йеошуа. Оба этих союза были рождены необходимостью отвоевания своих прежних земель в Ханаане, ради этой же цели они слились воедино. Но как только древнееврейские племена осели на завоеванную землю, их союз фактически распался. Только серьезная угроза извне была способна хотя бы на время сплотить отдельные части этого аморфного союза.

Глава VII

«В те дни, когда в Израиле не было царя…»

Израильские судьи и их боги

Время после завоевания Ханаана и до создания объединенного Израильско-Иудейского царства принято называть «периодом судей». Впрочем, термин «судьи» недостаточно точно определяет тех, кто возглавлял тогда древнееврейские племена. В действительности это были не столько судьи, сколько вожди и военачальники народа. В те годы осевшие на землю Ханаана древнееврейские племена вели себя независимо друг от друга и решали все свои проблемы самостоятельно. Недаром Библия, характеризуя это время, подчеркивает, что «в те дни, когда в Израиле не было царя, каждый делал то, что ему нравилось» (Суд. 17:6). Носители традиции оценивают этот период исключительно с теософских позиций, с точки зрения преданности народа культу Яхве: «И оставили они Господа и стали служить Баалу и Аштортам. И воспылал гнев Господень на Израиль, и предал их в руки грабителей, и грабили их; и предал их в руки врагов, окружавших их, и не могли уже устоять пред врагами своими. Повсюду, куда они выходили, рука Господня была им во зло, как предсказал Господь и как клялся Господь им. И стало им очень плохо. И поставил Господь судей, которые спасали их от рук грабителей их. Но и судей они не слушали, а ходили блудно вслед за другими богами и поклонялись им; скоро уклонились они от пути, которым шли отцы их, исполняя заповеди Господни. Они так не делали. И когда поставил им Господь судей, то Сам Господь был с судьею и спасал их от врагов их во все дни судьи: ибо жалел их Господь, слыша стон их от угнетавших и притеснявших их. Но как скоро умирал судья, они опять делали хуже отцов своих, следуя за другими богами, служа им и поклоняясь им. Не отставали от дел своих и от строптивого пути своего» (Суд. 2:13–19).

Носители традиции главный упор делают на противопоставлении культа Яхве всем прочим религиозным культам Ханаана, имея в виду борьбу монотеизма с язычеством. В действительности не только в период судей, но и в куда более поздние времена подобного конфликта не существовало. Во-первых, яхвизм не был тогда монотеистическим учением — таковым он стал лишь многие столетия спустя. Во-вторых, не только в годы судей, но и в течение всего периода Первого Храма яхвизм достаточно мирно уживался с многими языческими культами. Противостояние между ним и ханаанскими культами представляло собой не борьбу между монотеизмом и язычеством, а конкуренцию за политическое влияние и материальные ресурсы. Аарониды и левиты боролись тогда не за торжество веры в единого Господа, а за сохранение собственных позиций в условиях соперничества со стороны жрецов других культов. Именно в этом крылась истинная причина кровожадных призывов некоторых первосвященников к тотальному уничтожению уже поверженных врагов Израиля. Монотеизм той эпохи — это миф более поздних времен. Вероятнее всего, яхвизм тогда был таким же язычеством, как и те ханаанские культы, которым он противостоял. Последователи Моисея не смогли удержаться на высоте его монотеистической религиозно-философской концепции и очень быстро спустились до старого, языческого восприятия своей племенной веры. После смерти Моисея вернулась та самая языческая концепция яхвизма, которую представлял первосвященник Аарон в момент конфликта из-за золотого тельца в пустыне. Впрочем, это было естественным и закономерным явлением, так как духовное развитие общества того времени и не могло дать ничего иного, нежели язычество. Необычным, феноменальным явлением был, скорее, последовательный монотеизм Моисея, появление которого не имело рационального объяснения и который никак не мог вызреть на той ступени интеллектуального развития общества.

Библейские книги Судей и Царств изобилуют многочисленными примерами как языческих ритуалов и верований в самом яхвизме, так и его мирного сосуществования с другими языческими культами. Например, в повествовании о судье Эхуде, освободившем свой народ от власти моавитского царя Эглона, упоминаются

идолы — «истуканы», которые стояли в Гильгале. Но ведь Гильгал являлся не каким-либо ханаанским капищем, а первым общеплеменным центром, где был оформлен союз древнееврейских колен, где было проведено коллективное обрезание — символ союза с Яхве, одним словом, такой религиозный центр, где заправляли левиты и аарониды.

Еще более впечатляющим выглядит поведение самих судей — политических и военных вождей народа. Гидеон, защитивший израильские племена от опустошительных набегов мидьянитян, казалось бы восстал против культа Баала, которому поклонялась не только его семья, но и весь его город. Не зря ему дали второе имя — Йеруббаал («Пусть судится с ним Баал»). Возможно, первоначально Гидеон был надеждой яхвистов среди северных племен. Но к их разочарованию, за свои победы над врагами Йеруббаал стал благодарить не Яхве, а другого, языческого, бога. Из золотых украшений, захваченных в качестве добычи, он «сделал эйфод, и поместил его в своем городе, Офре; и совратились им там все израильтяне, и было это ловушкой Гидеону и дому его» (Суд. 8:27). Согласно библейскому тексту, после всех его побед над врагами «сказали израильтяне Гидеону: владей нами ты и сын твой и сын сына твоего, ибо ты спас нас от руки мидьянитян. Но Гидеон ответил им: ни я не буду владеть вами, ни сын мой не будет владеть вами; Господь да владеет вами» (Суд. 8:22–23). Очевидно, Гидеон сознавал, что править от имени Бога гораздо удобнее, чем от своего собственного. (Преимущества теократии были оценены лишь в период Второго Храма.) Но Господь Гидеона оказался всего навсего языческим идолом, а не Всесущим Единым Богом Моисея.

Если Гидеон отверг соблазнительное предложение быть царем в Израиле, хотя бы и в пользу ханаанского божества, то его сын Авимелех готов был добиваться этого любой ценой и при помощи любых языческих истуканов. Из кратковременной истории его правления выясняется интересная деталь: в главном городе северных племен, в Шхеме, поклонялись Баал-Бериту, и именно из его святилища Авимелех получил деньги на создание своей наемной армии. Именно в храме Баал-Берита укрывались жители Шхема от штурмовавшей их город армии Авимелеха, потому что он представлял собой, видимо, самое большое и укрепленное здание в городе.

Еще хуже в этом плане дело обстояло с другим судьей — Ифтахом. Он «дал обет Господу» принести во всесожжение первого, кто выйдет из дверей его дома, если он вернется с победой после битвы с аммонитянами. Но первой вышла поздравлять отца его единственная дочь. «И вот, когда он увидел ее, разодрал он одежду свою и сказал: увы, дочь моя, ты сразила меня и стала сокрушением моим! Я же отверз уста мои пред Господом и не могу отречься. И сказала она ему: отец мой! ты отверз уста твои пред Господом — и делай со мною то, что произнесли уста твои, когда уж дал тебе Господь отмщение врагам твоим, сынам Аммона» (Суд. 11:35–36). Но Бог Моисея не только не мог требовать, он даже допустить не мог человеческие жертвоприношения! Зато в них нуждались языческие божества, например печально известный Молох, которому тоже поклонялись в Ханаане и приносили в жертву своих детей. Таким образом, как «бог» Гидеона, так и «господь» Ифтаха не имели никакого отношения к Яхве Моисея и его синайским заповедям. Отсюда следует, что слова «Бог» и «Господь», как и вообще тетраграмматон «YHWH», используемый для обозначения Яхве в библейских текстах периода судей, не должны ассоциироваться с Всесущим Богом Моисея. «Господь» большинства судей, даже если он обозначен тетраграмматоном «YHWH», был всего лишь одним из ханаанских божеств, вероятнее всего, Баалом.

Возможно, в древних текстах эти языческие божества назывались своими подлинными именами, но редакторы Ветхого Завета заменили их на имя Яхве или более абстрактное — «Бог» или «Господь». Так, безусловному язычеству периода судей была придана видимость периодического прозрения и возвращения к культу Яхве, точнее, к монотеистической концепции яхвизма, начало которой положил Моисей. Нельзя забывать, что все бедствия и неурядицы народа носители традиции объясняли приобщением израильтян к новым языческим богам. В этом смысле очень характерен традиционный библейский лейтмотив: «Когда избрал он [Израиль] божества новые, тогда — война у ворот» (Суд. 5:8).

О процветании языческих культов среди израильтян говорит предание о Михайу — главе одного из кланов в племени Эфраим. Установив у себя «истукан и литой кумир», Михайу (Миха) превратил свой дом в языческое святилище, мало того, поручил своему сыну выполнять там жреческие функции. Позднее он поставил руководить жреческой службой в этом капище одного левита, который без всякого смущения добросовестно служил языческому идолу. Но самое интересное другое. В момент переселения племени Дан с юга на север, этот левит забрал идола из дома Михайу и установил его в храме города Дан (Лаиш), став одновременно основателем династии местных первосвященников: «И имели у себя истукан Михи, который он сделал; [и стоял он] во все дни пребывания дома Божия в Шило» (Суд. 18:31). Нелишне напомнить, что храм в Дане вместе с подобным ему в Бейт-Эле стал позднее альтернативой иерусалимскому Храму в Северном царстве.