Библиотека душ
Шрифт:
— Знаю, это непривычный способ передвижения, — сообщил Бентам поверх мохнатого плеча Пи-Ти, — но я легко устаю.
Он указал тростью вперед и громко произнес:
— Пи-Ти, библиотека!
Эмма и я с изумлением смотрели, как Пи-Ти зашагал с мистером Бентамом в лапах.
«Такое не увидишь каждый день», — подумал я. Что, впрочем, можно было сказать почти обо всем, что я увидел в этот день.
— Пи-Ти, стоп! — скомандовал Бентам.
Медведь остановился. Бентам махнул нам рукой:
— Вы идете?
Мы все еще глазели на них.
— Извините, — опомнилась Эмма, и мы
Мы держали путь через лабиринт следом за Бентамом и его медведем.
— Ваш медведь — странный? — поинтересовался я.
— Да, он — медвегрим, — ответил Бентам, ласково потрепав Пи-Ти по плечу. — Их предпочитают в качестве компаньонов имбрины России и Финляндии, и приручение медвегримов — древнее и почитаемое искусство среди странных там. Они достаточно сильные, чтобы отбиться от пуст'oты, и при этом настолько смирные, что им можно доверить ребенка, в зимние ночи они теплее электрического одеяла, и из них выходят грозные защитники, как вы сможете убедиться сейчас… Пи-Ти, налево!
Пока Бентам превозносил достоинства медвегримов, мы вошли в маленький вестибюль. Под стеклянным куполом в центре комнаты стояли три дамы, а над ними возвышался гигантский злобно оскалившийся медведь. У меня на секунду перехватило дыхание, прежде чем я понял, что они неподвижны, что это еще один из экспонатов Бентама.
— Это мисс Свиристель, мисс Кассик и мисс Чомга, — объяснил Бентам, — и их грим — Алексей.
Медвегрим, при повторном рассмотрении, казалось, защищал восковых имбрин. Дамы спокойно расположились вокруг него, в то время как медведь стоял на задних лапах, застыв посреди рева и замахиваясь лапой на врага. Другая его лапа почти ласково покоилась на плече одной из имбрин, а ее пальцы обхватывали его длинный коготь, как бы демонстрируя, как непринужденно она управляет таким грозным созданием.
— Алексей был двоюродным дедом Пи-Ти, — сообщил Бентам. — Поздоровайся с дедушкой, Пи-Ти!
Пи-Ти заворчал.
— Если бы ты только мог проделывать такое с пуст'oтами, — прошептала мне Эмма.
— Сколько времени требуется, чтобы надрессировать медвегрима? — поинтересовался я у Бентама.
— Годы, — откликнулся тот. — Гримы по своей природе очень независимы.
— Годы, — прошептал я Эмме.
Она закатила глаза.
— А Алексей тоже сделан из воска? — спросила она у Бентама.
— О, нет. Это — чучело.
Очевидно, нелюбовь Бентама к чучелам странных особей не распространялась на животных. «Если бы Эддисон был здесь», — подумал я, — «разгорелся бы скандал».
Я вздрогнул, и Эмма провела теплой рукой снизу вверх по моей спине. Бентам тоже это заметил и воскликнул:
— Прошу прощения! У меня так редко бывают посетители, что, когда они приходят, я не могу удержаться от того, чтобы не похвастаться своей коллекцией. Итак, я все еще обещаю чай, и чай не преминет быть.
Бентам указал тростью вперед, и Пи-Ти побрел дальше. Следом за ними мы миновали комнаты, где хранились покрытые чехлами артефакты, и прошли через другие части
— Испания, пятнадцатый век, — объявил он, указывая на сияющие доспехи в холле. — Получил их новехонькими. Сидят на мне как влитые!
Наконец, мы пришли к библиотеке, самой красивой из всех, которых я когда-либо видел. Бентам велел Пи-Ти опустить его, стряхнул с пиджака шерсть и проводил нас внутрь. Комната занимала, по меньшей мере, три этажа, с полками, поднимающимися на головокружительную высоту. Чтобы достать до них, повсюду были построены множество ступеней, узких мостиков и передвижных лестниц.
— Сознаюсь, я не читал их все, — произнес Бентам, — но я работаю над этим.
Он привел нас к целому батальону кушеток и диванов, окружавших пылающий камин, чье тепло наполняло комнату. У камина ждали Шэрон и Ним.
— И это меня они называют «не заслуживающим доверия наглецом»! — прошипел Шэрон, но прежде чем он принялся ругать меня дальше, Бентам прогнал его за одеялами для нас. Мы были под покровительством хозяина дома, и Шэрону с его нагоняем пришлось обождать.
Не прошло и минуты, как нас усадили на диван и закутали в одеяла. Ним суетился вокруг, готовя на позолоченных подносах чай, а Пи-Ти, свернувшись у камина, быстро погружался в спячку. Я пытался сопротивляться чувству приятной удовлетворенности, которое начало охватывать меня, и сосредоточиться на нашем незавершенном деле: главных вопросах и, по всей видимости, неразрешимых проблемах. Наших друзьях и имбринах. На абсурдности и безнадежности задачи, которую мы поставили перед собой. Этого было достаточно, чтобы сломать меня, если бы я подумал обо всем этом сразу. Так что я попросил Нима положить три куска сахара и налить сливок, чтобы чай стал почти белым, затем осушил чашку в три глотка и попросил еще.
Шэрон отошел в угол, где он мог дуться сколько угодно, но все равно подслушивать наш разговор.
Эмме не терпелось покончить с формальностями.
— Итак, — произнесла она, — теперь мы можем поговорить?
Бентам проигнорировал ее. Они сидел напротив нас, но смотрел только на меня с непонятной еле заметной усмешкой.
— Что? — спросил я, вытирая подтеки чая с подбородка.
— Невероятно, — промолвил он. — Ты просто вылитая копия.
— Кого?
— Твоего деда, конечно.
Я опустил чашку:
— Вы знали его?
— Знал. Он был мне другом, давно, во времена, когда я остро нуждался в друге.
Я взглянул на Эмму. Она слегка побледнела и крепко сжимала чашку.
— Он умер несколько месяцев назад, — сообщил я.
— Знаю. Я был очень опечален, услышав об этом, — ответил Бентам. — И удивлен, если быть честным, что он продержался настолько долго. Я полагал, что его убили уже давно. У него было так много врагов. Но он был чрезвычайно талантлив, твой дед.