Библиотека мировой литературы для детей, т. 30, кн. 4
Шрифт:
— Ты о чем?
— Да, да, бежать!.. Эвакуация мне не по душе… Пусть сам врач эвакуируется, если он боится… Ты чего молчишь? Сейчас все спят и никто не дежурит… Гляди!..
Больной привстал.
— Погоди, — обнял я его, — дождемся утра!
— Нет, я уйду! — он оттолкнул меня и встал.
— Куда ты? Постой!
Я постарался удержать больного, но, поняв, что это мне не под силу, крикнул:
— Хатия, помоги!
Хатия ощупью подошла к нам и сзади схватила больного за плечи.
— Пустите! — взревел он и
— Пустите меня! У-у-у… — Вопя и ругаясь, больной катался на полу, мы наседали на него и никак не могли справиться с этим обескровленным, ослабшим от голода и жара человеком, которому страх придал удивительную силу. После получасовой возни он обмяк и заплакал:
— Отпусти меня, сестра, сделай доброе дело, отпусти…
Наконец он, видно, примирился с судьбой, опустил руки, всхлипнул и уже спокойно дал нам уложить себя в постель. Спустя минуту он заснул…
Я улегся на полу у камина, тетя и Хатия — вместе, на кровати.
После долгого молчания я тихо позвал:
— Тетя…
— Да?
— Спишь?
— Сплю!
— Ты не обижайся, тетя, завтра я схожу в сельсовет и попрошу, чтобы его отправили в больницу…
— Не мели чепухи! Хатию разбудишь!
— А я не сплю.
— Сходим, Хатия, в сельсовет? — спросил я Хатию.
— И куда он хотел бежать? — спросила в свою очередь она.
— Засните, черти! Вставать скоро! — зашикала на нас тетя.
— Нет, серьезно, тетя, что нам делать?
— А что, собственно, надо делать? Привели его — значит, должны выходить. И все! При чем тут сельсовет?
— Чем его кормить?
— Тем же, чем кормимся мы сами.
— Ему бы молока побольше… — сказала Хатия.
— Да, мчади с сыром тоже неплохо! — сказал я.
— Откуда и как он попал сюда? — спросила Хатия.
— Война, Хатия, война… Сейчас всякое бывает, — ответила тетя.
— Тетя!
— Что еще?
— Значит, оставляем его?
— Сперва вылечим, а там видно будет… Да засни ты наконец!
…Я сплю и вижу сон: перед нашей сельской церковкой в белом подвенечном платье стоит тетя — стройная, красивая, как божья матерь. У ее ног на коленях все мужчины нашего села и среди них наш русский. Все молчат. Молчит тетя. И лишь русский, воздев руки, молит тетю:
«Отпусти меня, сестра, сделай доброе дело, отпусти…»
Я прошу тетю не отпускать нашего русского. Тетя подходит к нему, берет его за руку, потом берет за руку меня, и мы втроем идем домой…
…Целую неделю больной боролся со смертью. Все эти дни он не приходил в сознание. Днем лежал спокойно, устремив в потолок блестящие глаза, ночью начинал метаться и бредить. Каждый день Бежана приходил проведать больного. Он садился у изголовья и заводил с ним беседу, словно со старым знакомым.
— Когда же ты встанешь, Сосоин русский, а? Видишь, ноги уже не держат Кето!.. Что? Не понимаешь по-грузински?
Недавно наш Лукайя Поцхишвили получил похоронную на сына… Стыдно, конечно, петь, когда у соседа такое горе… Но я чокнутый, мне можно… Почему мне поется, говоришь? Поется, и все тут! А почему поет наше радио? Дела у нас, сам знаешь, не так уж веселы… А все же поем и будем петь! Песня, брат, помогает в беде! Так-то!..
Каждый день с утра до вечера к нам приходили соседи — проведать больного. Приходил врач — поил его какими-то лекарствами, делал уколы. И в конце недели наш больной наконец-то пришел в себя. Он открыл глаза, присел в постели и долго удивленно оглядывал меня, тетю, Хатию и Бежану.
— Где я? — спросил он.
Мы объяснили.
Больной попытался встать, но силы изменили ему. Он снова лег и закрыл глаза. Лицо его нахмурилось, и на скулах заходили желваки. Мы поняли, что больной впал в тяжелые воспоминания, и молча покинули комнату. Я и Хатия вышли со двора и, взявшись за руки, бесцельно зашагали по проселочной дороге.
— Знаешь, Сосойя, ему теперь ох как нужно козье молоко! Сразу встанет на ноги! — сказала Хатия.
— Привет! А где ты его возьмешь — козье молоко?
— Сходим к Мине. У нее есть коза.
Соседка Мина подметала двор. Двое полуголых детишек неотступно следовали за ней и хныкали:
— Ма-а-ам, дай варе-е-енья!
— Чтоб вам повылазило, обормоты!.. Ишь чего захотели!.. А палкой по одному месту не хотите?
— Не-е-е, варенья хотим!
Мы зашли во двор. Я присел у калитки, а Хатия направилась к Мине. Женщина, продолжая подметать двор, не заметила Хатию, а дети тотчас же окружили ее.
— Мам, мам, Хатия пришла!
Мина бросила веник, выпрямилась и заулыбалась.
— Здравствуй, моя девочка!
— Здравствуй, Мина!
— Как поживаешь, Хатия?
— Спасибо, Мина… У меня есть дело к тебе.
— Говори, детка!
— Нам с Сосойей нужно молоко!
— Молоко?
— Да. Козье молоко. Для больного.
— Хатия, девочка моя дорогая, откуда у меня молоко? Разве напасешься на этих извергов? У, черти ненасытные! — прикрикнула она на детишек. — Как мне быть?
— Ничего. Мина, ты не беспокойся, мы попросим у других, — ответила Хатия, — извини, пожалуйста! До свидания!