Библиотека мировой литературы для детей, том 49

Крюс Джеймс

— Кися, кисонька! Чудесный котеночек! — отвечал я.

Европа с гордостью смотрела мне в глаза, забирала пищавшего детеныша и возвращалась на чердак.

Наконец однажды поутру, когда мы все сидели в кухне, вошла Европа. Мурлычет, кричит, оглядывается.

— Дядя, дядя, смотри! — кричит Крися.

— Она детей в кухню ведет! — сказала Катерина и развела руками от удивления.

Первым показался беленький. За ним двое остальных. Европа терлась о ноги тетки Катерины, подлизывалась.

«Дайте моим

детям молока, пожалуйста! Они уже такие большие, что я их сама не могу прокормить!»

Так дети Европы вышли в свет.

Собаки наши приняли котят ласково. Заботливый Чапа даже старательно вымыл их. Правда, однажды вышло у него с ними небольшое недоразумение. Два рыжих котенка заняли корзину для картофельной шелухи — любимое место послеполуденного отдыха Чапы.

Сперва Чапа попробовал объяснить котятам, что они залезли в чужие владения.

«Простите, но это моя корзинка!» — убеждает он их, виляя хвостом.

Уговоры не помогают: котята носятся по корзинке и превесело играют в прятки.

«Тогда простите», — повторяет Чапа и пробует, несмотря ни на что, забраться в корзинку.

Он сел с краешку. Котята ничего. Залез поглубже. Еще глубже, еще… Занял всю корзинку. Котята фыркнули и скок на ящик.

У Чапы вовсе не было охоты лежать в корзинке. Он проворчал:

«Буду я еще валяться, когда на свете столько интересного!» А тут Куцый как раз выгреб откуда-то старую, побелевшую кость и со скуки грыз ее.

«Куцый, Куцый, дай косточку!» — просит Чапа. Глаза у него на лоб лезут — так ему эта кость полюбилась. И вдруг что-то защекотало ему лоб. Он отряхнулся. Нет, опять что-то щекочет.

«Наверно, муха надоедная!» — думает Чапа и снова отряхивается, а глаз с кости не сводит, тем более что Куцый начал ее катать по двору и подбрасывать, явно приглашая его принять участие в игре.

И тут Чапу больно царапнуло. Он подскочил. Ящик закачался. Что-то ужасно острое впилось Чапе в голову.

Песик взвыл от боли.

«Ой, ой! Как больно! Колет! Щиплет!» — завизжал он, улепетывая во всю прыть.

«Не приставай к Европкиным детям!» — поддразнил его Куцый.

С тех пор котятки полностью завладели Чапиной корзинкой.

Однажды все европейское семейство играло на дворе. Мама лежала, как обычно, на крыше сарая. Было тепло. Она дремала и лишь время от времени открывала один глаз и посматривала по сторонам. Собаки спали. Чапа, вытянув все четыре ноги, дергался и глухо взлаивал во сне.

Ему снилось, что он ловит кролика.

Вдруг возле калитки появился какой-то пес. Совершенно незнакомый. Заглянул во двор, потом спрятался за забором. Потом высунул морду из-за угла, снова нерешительно шагнул вперед.

Порядочная собака, которая приходит в гости, никогда так себя не ведет.

Незнакомец, крадучись, как вор, наконец вошел. Шел он волчьей походкой — на самых

кончиках когтей. Хвост у него был поджат. Он осмотрелся, увидел ведро с утиным кормом. Хлебнул оттуда раз, оглянулся, хлебнул еще раз. Потянул носом, долго принюхивался.

И, крадучись, оглядываясь исподлобья, начал подбираться к собачьей миске, к самой маленькой. Надо же было случиться, чтобы оттуда пил молоко беленький котенок.

Чужой пес оскалил зубы. Еще секунда — и он бросится на малыша!

Одним прыжком Европа очутилась у него на загривке. Но пес был большой, сильный, голодный и потому готовый на все.

Почувствовав когти Европы, ослепленный жестокими ударами по глазам, он подскочил и упал на спину. Притиснул кошку к земле. Перевернулся. Ухватил ее страшными зубами.

Европа жалобно вскрикнула.

Все собаки бросились ей на помощь. Чужак должен был отпустить кошку и защищаться, потому что Тупи уже сидел у него на голове, Куцый рвал ему брюхо, Чапа впился в бок, а Амур схватил за горло.

Европа с трудом поднялась с земли. Душераздирающим голосом позвала детей.

— Иисусе! Что там делается?! — кричала Катерина.

Мы вбежали во двор.

— Киска, кисонька, Ропонька! Что с тобой? — плакала тетка Катерина над Европой.

Я принес котят. Европа укрыла их своим телом. Подняла голову тяжело, с трудом. Облизала детей. И голова ее упала…

Но не думайте, что она заплатила жизнью за свою отвагу. Болела она очень долго. Но теперь снова, как прежде, спит на крыше сарая.

Бенно Плудра

ЛЮТ МАТЕН И БЕЛАЯ РАКУШКА

Слушайте предание о Белой ракушке!

Много-много лет тому назад над побережьем разразилась беда. С самой весны до поздней осени рыбаки ни разу не возвращались с уловом: ни одной сельди они не поймали, ни одного угря! Зима же нагрянула рано, сразу ударили морозы. Залив покрылся толстым льдом, в открытом море бушевали белые вьюги…

И так день за днем, день за днем. Казалось, не будет конца этой стуже. В рыбачьих хижинах поселилась нужда. Ни щепотки муки в шкафу, ни ломтика сала, ни кружочка колбасы, ни кусочка сахару, ни крупинки соли. В кладовках — хоть шаром покати: пустые полки, пустые бочки. По ночам дети плакали в своих кроватях — они не могли уснуть от голода.

И вдруг случилось чудо. Из дальнего плавания вернулся Джон Хагенбринк! Десять лет его не было дома, все думали — он погиб. А он где только не побывал: и в Гренландии, и в Гонолулу, и в Сан-Франциско… Весь свет объездил! А теперь вернулся на родину и привез с собой счастье. Он привез с собою Белую ракушку.