Библиотека современной фантастики. Том 8. Джон Уиндэм

Уиндем Джон Паркс Лукас Бейнон Харрис

Тема другого романа Уиндэма, «Хризалиды» (1955), не принадлежит к традиционным, и писателю не пришлось на сей раз что-либо обновлять. Это один из очень распространенных современных «романов-предупреждений» о последствиях атомной войны. Но и здесь писатель показал замечательную оригинальность своего художественного мышления. Там, где нельзя обновить старое, Уиндэм традиционализирует новое. Действие его романа происходит через много веков после атомной войны. Очаги жизни отрезаны друг от друга обширными пространствами радиоактивных земель. Происходят беспорядочные мутации. Люди, животные, растения приобретают гротескные формы, превосходящие уродливостью даже то, что привиделось Уэллсу в «Острове доктора Моро». В этих условиях вновь возникшие пуританские общины ищут спасения для человечества в истреблении всего «непохожего». Если новое превосходит старое, пуритане ненавидят его тем сильней. Они убеждены, что

во всем существует один тип совершенства, и олицетворяют его они сами и все, к чему они издавна привыкли. Самая мысль о том, что где-то живут, скажем, люди другого цвета, приводит их в бешенство. И все-таки жизнь, движение, прогресс побеждают. В этих страшных изуверских семьях вырастают дети, подобные тем, что пытались подчинить себе Мидвич. Почти во всем им подобные, за одним исключением — они ненавидят жестокость. Эти дети, чувствующие себя единой семьей, не просто восстановят старый мир, говорит Уиндэм. Они построят мир лучший.

Последний роман Уиндэма — «История с лишайником» (1960). В нем писатель обсуждает возможности, которые открыло бы перед человечеством многократное увеличение продолжительности жизни.

За всем тематическим многообразием писателя скрывается необычайно стойкая приверженность его к определенным литературным образцам, областям знаний, идеям. О том, кто послужил образцом для Уиндэма, мы уже знаем. Послушаем все-таки, что говорит об этом сам писатель. Тогда мы лучше поймем, чем в первую очередь он обязан Уэллсу.

«Насколько я помню, решающее влияние оказали на меня прежде всего уэллсовские «Война миров» и «Машина времени», - рассказывает Уиндэм. — Я убежден, что Джон Уиндэм появился на свет не без очень заметного их участия. Они были написаны задолго до того, как кому-либо пришел в голову термин «научная фантастика», но до сих пор служат, по-моему, примером того, как надо соблюдать меру науки и литературы.

Всякая честная попытка проникнуть в будущее заинтересует, наверно, очень многих, но людям до смерти надоело все это научное щегольство. Так давайте поменьше растолковывать, что и как, побольше просто рассказывать и, чем занимать свой ум вопросом о будущем аборигенов Урана, заинтересуемся лучше, что может случиться с нами, нашими друзьями, всем, что нас окружает».

Уиндэм опубликовал всего один роман непосредственно о космосе — «Толчок вовне», да и то в сотрудничестве с другим автором, Лукасом Паркесом. Действие остальных его романов происходи! на земле и обычно во времена, не так далеко от нас отстоящие. И он не обременяет нас техническими деталями. Он горячий противник жюль-верновской школы, возродившейся в США на материале новой науки, и детали — в том числе и технические — нужны ему лишь постольку, поскольку они нужны всякому другому писателю: для достоверности, реалистичности, правдоподобия — не более того.

К тому же у Джона Уиндэма есть свой (прямо надо сказать, доступный не каждому) способ заставить нас поверить в реальность происходящего: верность людским характерам. Как справедливо пишет американский критик и писатель-фантаст Даймон Найт, «Уиндэм достигает своего магического эффекта совершенно домашними средствами. Он заставляет вас верить в самые невероятные вещи просто потому, что они случились с людьми, которых вы знаете».

Уиндэм, что называется, не любит зря фантазировать. Он пишет не фантазии, а фантастику. Воображение у него очень жесткое, очень последовательное и логичное. Он не мечется в поисках еще одного необычного поворота мысли. Он исходит каждый раз из единственной фантастической посылки, последовательно ее разрабатывает, и ее хватает на целую книгу — ведь ему, реалисту в фантастике, столько надо найти опосредствовании случившегося — и психологических, и бытовых, и социальных.

Сама по себе эта фантастическая посылка обычно основана на научных сведениях, достоверных, новых и перспективных. Уиндэм обладает знаниями прежде всего в той области, знатоком которой был его учитель Уэллс, — в области биологии. Здесь, однако, сыграло роль собственное его представление о путях научного прогресса. Уиндэм убежден, что если «ведущей фигурой вчерашнего дня был инженер, а сегодня таковым является физик, то завтра им будет биохимик»

В сфере биологии Уиндэма больше всего интересует этология — наука о поведении животных, в частности, так называемых «общественных насекомых» — пчел, муравьев и т. п. Выводок пчел или муравейник рассматривается этологией как «сверхорганизм», где индивидуальное и общее находятся в такой тесной биологической связи, что отдельная особь, исключенная из выводка, погибает. Впервые эти выводы этологии заинтересовали

Уиндэма давно, когда сами биологи только-только начинали к ним приближаться, — в начале пятидесятых годов. «Мне кажется, что в триффидах есть что-то общее с некоторыми видами насекомых, — говорит героиня романа «День триффидов». — О, я знаю, что биологически это растения. Я хочу сказать, что они не заботятся о судьбе отдельной особи и отдельная особь не заботится о своей судьбе. Каждый в отдельности обладает чем-то отдаленно напоминающим разум; когда же они собираются толпой, это особенно заметно. Толпой они действуют целенаправленно, совсем как муравьи и пчелы, хотя можно утверждать, что каждый в отдельности не знает цели и плана, частью которого является».

Впоследствии он развил эти свои мысли в «Хризалидах» и «Кукушках Мидвича», подчеркнув духовную, а не чисто биологическую природу связей между членами коллектива, поскольку это человеческий или гуманоидный коллектив.

Конечно, этот интерес к этологии у Уиндэма не случаен. Выводы новой отрасли науки заинтересовали его как научного фантаста потому, что они совпадают с некоторыми положениями одного очень важного направления современной мысли на Западе. Обычно его принято определять как «научный гуманизм». По существу оке, оно представляет собой новое воплощение, переработку и переосмысление по отношению к нашему времени тех старых идей, которые еще в восемнадцатом веке пропагандировали просветители.

Одна из идей «научного гуманизма» особенно привлекает Уиндэма. Это положение о том, что человек существует только как часть человечества и уже поэтому во всем перед ним ответствен.

«Мне кажется, что идея научного прогресса отныне неразрывно связана с судьбами человечества… — говорил Роберт Оппенгеймер. — Развитие науки наглядно показало несоответствие между теоретически безграничными возможностями человеческого познания и ограниченными способностями одного человека, между бесконечностью и индивидуумом».

Самое развитие науки приводит сейчас ученых и передовых писателей-фантастов к различным формам идеологии коллективизма. Общество же, в котором они живут, по природе своей индивидуалистично. Силы отталкивания, действующие в нем, значительнее сил притяжения между людьми. Уже поэтому «научные гуманисты» многого не принимают в окружающем их мире.

Уиндэм находится в их числе.

Он пишет о переменах. Иногда о переменах, растянутых на долгие годы, иногда — например, в «Дне триффидов» — о переменах мгновенных, поражающих нас тем, что мы, оказывается, мало знали привычный мир, мало задумывались о возможностях — великих и страшных, — таящихся под его спокойной поверхностью. Но вот мир получил какой-то толчок извне, нарушилось равновесие сил, и человек уже не узнает своего мира. Он оглядывается, потрясенный, вокруг и понимает, насколько слаб и неустойчив был этот мир, как слабы и легко расторжимы были связи между всеми составляющими общества, в том числе — между людьми. Внешний толчок был нужен только затем, чтобы обнаружить внутреннюю слабость этого мира.

На первый взгляд речь идет о чистой случайности. Кто мог предугадать метеорный дождь? И разве, не произойди это событие, триффиды представляли бы такую опасность? На деле все заметно сложнее.

Конечно, случайность всегда остается случайностью, но в разумно организованном обществе она легко погашается. В нем преобладает тенденция к порядку. Иное дело — буржуазное общество, которое описывает Уиндэм. Оно само по себе построено по принципу случайности, по законам вероятности. Случайность — удача и неудача — возносит и губит искателей коммерческого счастья, случайность, именуемая хозяйственной конъюнктурой, приводит к разрушительным промышленным кризисам, нарастающим и обрушивающимся на общество, как снежный обвал (люди поколения Уиндэма еще помнят страшнейший кризис конца двадцатых-начала тридцатых годов), случайность определяет людские судьбы. В этом атомарном, индивидуалистическом обществе закономерности вырисовываются с трудом и постигаются далеко не сразу, случайность кажется царицей мира. Кинь в этот хаос еще одно обстоятельство, еще одну случайность, и нестойкое равновесие нарушится, лавина сорвется с места. Роль этой роковой, сдвигающей с места лавину случайности может сыграть все, что угодно, — ведь всякое усовершенствование, открытие, преобразование осуществляется ради узкой практической цели. Далекие общественные последствия отнюдь не интересуют дельца. Ему важно одно — получить прибыль. Он и смотрит на все с этой единственной точки зрения. То, что триффиды, скажем, не только дают ценные масла, но и представляют собой потенциальную общественную опасность, мало кого трогает, пока не разражается бедствие.