Библиотека
Шрифт:
Из позитивного - войны совсем прекратились. А то, амбиции умерились и воевать незачем стало. Осознав это, ООН на радостях приняла конвенцию: сразу при рождении, а точнее, спустя год, как только организм малыша окрепнет, прививать ему этот ген. Во всём мире этот закон соблюдается.
И что удивительно, детей стало рождаться меньше. Философы тут же под это очередную теорию подвели, мол, идеальное общество (то есть мы теперь) более статично. Излишнее репродуцирование ему ни к чему. Наверное. Я как-то не слишком задумываюсь над этим. Философия не мой конёк. Хотя, наверное, стоило бы. Только излагать кому? У кого в голове лишь лозунги да тезисы, оказывается глух. Странная взаимосвязь при
Я - тот самый получиновник, полумедик, что делает прививки честности годовалым малышам. Некоторые из моих коллег мнят себя богами, лепящими праведников из сырого материала, я же чувствую себя посторонним на чужом празднике. Обряд инициации честностью обставляется с большой помпой в каждой семье. Родители малыша приглашают родственников, гостей. Все пьют, радуются. Чиновник из мэрии произносит торжественную речь, свидетели ставят подписи под официальным документом. С этого момента ребёнок считается гражданином. Иногда приглашают священника, тот читает молитву. Обязательно устраивают застолье, на котором пьют, веселятся. Моя же роль в этом обряде фактически самая маленькая. Я достаю ампулу с геном честности, заряжаю ею прививочный пистолет, прикладываю к ручке малыша и нажимаю курок. Легкий хлопок и препарат под кожей у ребёнка. При этом он даже не плачет. Процедура прививки за столетие стала практически безболезненной.
Я собираю свои инструменты в чемоданчик, тоже ставлю подпись под документом и ухожу. Меня приглашают отпраздновать со всеми, но я отказываюсь, мол, служба. Ну, в самом деле, к чему размениваться на пару фужеров шампанского или чего покрепче. Дома меня ждёт увесистый пакет от родителей этого малыша. Вчера вечером папаша зашёл ко мне. После обмена паролями и рекомендациями он оставил деньги в обмен на маленькую услугу. Я должен буду подменить ампулу с вакциной на пустышку. Я нисколько не удивлён его просьбе. Он один из немногих, не желающих, чтобы ген честности портил его семью. В моих силах помочь ему. Это мой маленький гешефт. Надеюсь, вы не будете распространяться о нём? Полагаюсь на вашу порядочность. Вы же тоже имеете свой, в другой сфере. И когда-нибудь я приду к вам с просьбой. Не бесплатно, конечно же. Наш мир стоит на этом, как на одном из слонов. Меняется всё, но человек - нет.
Лига Некрасивых
По логике, если разгрызть таблетку, она быстрее подействуют. Фу, как горько! И это только первая. В принципе, любые таблетки, какие не возьми, все такие противные. Папа говорил - это специально, чтобы у человека рефлекторно не возникало желания поболеть.
Вторую таблетку будем глотать, запивая кипячёной водой. Почему кипячёной? Не всё ли равно какой? Вода, она и есть вода. Основа всему. Жизнь и смерть. И, словно напоминанием о своей значимости весь день за окном льёт. Точнее, лило полчаса назад, сейчас просто моросит. И так с утра до вечера. Я знаю, я чувствую, что это не дождик, это само солнце, отгородившись плащом облаков, плачет, не в силах видеть людскую подлость. Особенно одного из них.
С третьей таблеткой забыть, забыть его, забыть. Всё, что связано с этим мальчиком, должно быть зачёркнуто, сожжено и зарыто. Ну, скажите, есть ли более страшный грех, чем надругаться над любовью. Поиграть, как кошка с мышкой, не убивая сразу, а затем, содрав кожу, оставить истекать болью. У бабников в аду должно быть своё место. Пусть в мусульманской геенне их пытают видом обнажённых гурий, в нашей - черти обязаны передавать их в руки обманутых
Четвёртая.... Это же лекарство. Капли забвения. Ты забудешь, тебя забудут. Потому уходить надо осенью, когда за окном тоскливо и промозгло. Серые дома, серые улицы, серая я. Разбить зеркала, чтобы не отражалась в них банальная серость, которую не за что полюбить по-настоящему. НЕ ЗА ЧТО! Глаза невыразительные, нос большой, волосики тонкие, никакой косметикой не исправить, не скрыть. За что и почему? Одним красота, а с ней любовь и всё-всё-всё, а другим заполнять собой вакуум. Не хочу, не хочу заполнять вакуум, быть средой, фоном, планктоном. Таких никто не любит, как не любят серую, слякотную осень, что сейчас за окном. В такие дни сама природа не даёт повода щенячьи радоваться всяким пустякам. Самое время уходить. Именно сейчас меньше всего осудят твой поступок, а, может, и поймут, и посочувствуют.
Пятая таблетка. Конечно, посочувствуют. Им же оставаться на этой земле, ходить по мокрым улицам, пачкать обувь в грязи. В грязи туфли, в грязи сапоги, плащ со спины. Ты не замечаешь, а другие косятся. Грязь ведь тоже всему основа. Человека создали из праха, из грязи. В неё и вернёмся. Из грязи в князи.... Это что-то не в тему.
Шестая таблетка, опять горькая. Сократу тоже не сладко было сок цикуты пить. Хотя нет, это была не цикута. Историки ошибались. Это был болиголов пятнистый. Им в древности лечились, им же и травились. Можно им и мне, как Сократу. Где его сейчас взять, этот болиголов? На даче, за забором он растёт. Но не ехать ради него на дачу, да и засох он уже.
Седьмая.... При чём здесь Сократ? К чему это он пришёл в голову? Ах, да, он отравился не в силах отмыться от грязного обвинения. Откуда про Сократа знаю - читала много, отличница. Очкастая, невзрачная отличница. Кому нужен твой огромный внутренний мир, когда рядом в коротких юбчонках ходят. Такие, как Ленка Самоха, подруженька бывшая. Не посовестилась парня увести, змеища. Увивалась всё рядом, чтоб контрольные списывать. К кому теперь подкатишься, троечница? Хотя, тебе ли не всё равно? Это мышкам серым учиться надо. Мышкам.... Кот из дома - мыши в пляс. К чему это? Ах, да, мама в театре, а таблетки её. Снотворное германское, другое на неё не действует. А это очень даже...
Вось... Восьмая. Ну, куда ты запрыгала? На пол, по полу. У... какая шустрая. И не догнать, и не поднять. Чёрт с тобой. Возьмём другую восьмую. К ней и девятая прилепилась. Знать подружка восьмой. И её тоже с водичкой, подружку. Всех подружек изничтожить. Всех. Особенно Ленку Самоху. Всех разлучниц туда же, в ад, в смолу, а смолу на ворота...
Десятая.... Голова что-то кружится. Как тогда, от слов, от поцелуев. Поверила, что можно полюбить за "две конопушки на носу, да завиток у виска". Так он говорил. Какая дура. Можно подумать, в зеркало не гляделась. Гляделась, да видеть не хотела.
Одиннадцатая.
Три-три-над-цата-ая.... Или пят-пятнадцатая? Опять упала, покатилась. Катитесь все к чёрту, и таблетки, и Самоха Ленка, дождь за окном. Или качайтесь, как шторы, шкаф и стол. Мама? Ты тоже качаешься! Правда, здорово? О чём ты кричишь? Не слышу. Это сон, забавный сон.... Забав...
Не надо будить, не надо-о-о! Сквозь сгущёнку сна дядька в голубом, с гибкой слушалкой на шее. Докторский гаджет. Как он называется? Забыла. Кончается на "скоп". "Фоноскоп"? Не то. "Чего-то скоп?" Дядька суетится, не даёт сосредоточиться. "Стетоскоп"? Близко, но, кажется не так. Не буди меня, дядя в голубом. Волшебники из голубого вертолёта дарят радость, а ты мешаешь спать, спать...