Библия Раджниша. Том 3. Книга 2
Шрифт:
В разное время я часто приходил, чтобы посмотреть на него и понять его. Обычно он постоянно пил чай; это было его почти единственной пищей. Он выпивал половину чашки, а вторую половину предлагал тем, кто приходил посмотреть на него. Это считалось прасадом, даром, и люди восхищались этим даром, так как он был очень редким. Каждый день его видели сотни людей; но только некоторым из них он предлагал чашку чая. Но всегда он первым отпивал из чашки, а остатки предлагал другому. Но люди считали его просветленным, и поэтому было благословенным все, что он попробовал.
Чем больше я наблюдал за этим человеком,
Те, кто обслуживал его годами, даже начали понимать язык его колокольчика: в зависимости от того, сколько раз он звонил, они понимали, что ему надо принести чай, или он хочет, чтобы его покинули, или что он разрешает посмотреть на себя, или что он хочет идти спать. Это был настоящий язык, зашифрованный язык, который был известен ученикам, живущим вместе с ним.
Таким образом, этот человек не был полностью сумасшедшим, хотя, несомненно, он был немного ненормальным. Поскольку я наблюдал за ним, то обнаружил, что он был также наполовину парализован, так как он прихлебывал чай всегда одной стороной рта; другая сторона рта всегда оставалась неподвижной. Однажды, когда он был один, я взял его колокольчик и переложил в его другую руку. Колокольчик выпал из его руки, потому что она была парализована. Теперь стало ясно, почему он не слезал с кровати; это не имело никакого отношения к аскетизму.
Люди думали, что это был какой-то аскетизм; возможно, он дал клятву, что останется сидеть в одной и той же позе много лет или всю жизнь. Но все объяснялось очень просто: он был парализован. Кроме того, стало совершенно ясно, почему он не мог издавать различимые звуки: половина его рта была парализована. Одной половиной рта можно производить звуки, но произносить слова очень трудно, почти невозможно. Можно, конечно, попробовать, но никто ничего не услышит, кроме невнятной тарабарщины.
Люди думали, что тарабарщина — это один из методов, используемых просветленными людьми. Вы удивитесь, узнав, что это английское слово, тарабарщина (gibberish), вовсе не английское, а арабское; оно пришло от просветленного человека, Джабара. Джабар был несомненно просветленным человеком, но он говорил так быстро, что все произносимые им слова перемешивались. Понять его было невозможно, так как в своей речи он не делал ни смысловых пауз, ни ударений, не отделял одно предложение от другого. Джабар считал, что все это не нужно.
Именно благодаря Джабару люди стали называть его язык тарабарщиной. Никто даже не думал, что английское слово «тарабарщина» происходит от суфийского слова и пришло от просветленного человека. На Востоке думали, что тарабарщина — это признак просветленных людей. Они говорят вам: словами ничего нельзя выразить. Вы должны понимать без слов.
Но сумасшедшие люди ведут себя точно так же. А этот человек, Тунтунпал Баба, был просто парализованный и умственно отсталый; это можно было видеть по его лицу. Поскольку я все чаще и чаще приходил к нему, то постепенно мы сблизились, и между нами возникли даже какие-то отношения. Я стал пользоваться его колокольчиком и научился издавать несколько кодированных сигналов.
Я пытался
Я сказал: «Все неправильно - ты меня не обманешь, что ты просветленный человек. Ты обманывал тысячи человек в течение шестидесяти лет, но это нехорошо; этим ты ничего не добился. Бедные деревенские люди жили с верой, что они находятся под покровительством и благословением просветленного человека. Это преступно. Но, с другой стороны, тебя можно было бы вылечить, так как это не так уж и трудно; паралич вылечивается».
По блеску его глаз я видел, что он понял, какую совершил ошибку. Если паралич вылечивается... Возможно, именно из-за паралича половина его мозга оцепенела, что привело к безумию. Он написал на грифельной доске: «Есть возможность быть вылеченным?»
Я ответил: «Может быть, сейчас уже поздно. Ты парализован в течение шестидесяти лет, твой мозг находится в оцепеневшем состоянии в течение шестидесяти лет; я не думаю, что после паралича, который длится шестьдесят лет, клетки мозга могут быть оживлены и могут снова начать функционировать. И какой теперь смысл? Тебе должно быть девяносто - девяносто пять лет или даже сто: какой теперь Будет лучше, если ты останешься просветленным, — по крайней мере, люди будут счастливы. Ведь ты же не ощущаешь себя неполноценным от того, что не можешь говорить, что половина твоего мозга не функционирует».
Итак, я сказал ему: «Я не собираюсь никому ничего говорить. Я буду хранить твою тайну. Ты останешься просветленным; это хорошо и для тебя и для людей. Людям всегда кто-то нужен: они постоянно ищут, чтобы их кто-нибудь направлял. По крайней мере, внушить ты им ничего не можешь, ты не можешь засорить их умы. Во всяком случае, ты безвреден. Ты ничего не сделал. Все, что ты имел, ты просто дарил другим».
«А кроме чая у тебя ничего не было», - чай был его единственной пищей.
– «Ты в хорошем расположении духа. Собираются тысячи людей, а в праздничные дни деревня превращается в большой город. Люди получают удовольствие, ты получаешь удовольствие - я не собираюсь нарушать эту игру. Я просто хочу выяснить, возможно ли что-то непросветленное принимать за просветленное. Ты доказал это. И я благодарен тебе за твою искренность ко мне; ты ничего не скрывал».
В одном его глазу появилась слеза — другой глаз был парализован - слеза благодарности. Я продолжал иногда приходить к нему; он жил не далеко. Как только у меня появлялось свободное время, я сразу же шел к нему; и он полюбил меня. Возможно, я был единственный человек, который сидел на его кровати. Одной рукой он притягивал меня к себе и усаживал на кровать рядом с собой.
Люди прикасались также и к моим ногам, и мне приходилось говорить: «Один раз вы уже ошиблись; теперь вы опять ошибаетесь. По крайней мере, не делайте больше эту ошибку». Но они никогда не понимали меня, когда я говорил: «Вы уже ошибались. По крайней мере, не делайте больше ту же ошибку».