Бич Божий: Партизанские рассказы

Садулаев Герман Умаралиевич

— Посмотрим на то, во что превратился мир, окружающий человека. То есть непосредственно вмещающий его. Я говорю о среде обитания, ландшафте. Современная география выделяет три вида ландшафтов по степени трансформации человеческой деятельностью: полностью антропогенные ландшафты — как, например, большие города; ландшафты, подвергнутые значительному влиянию антропогенного фактора; ландшафты, сравнительно мало измененные человеком.

Лектор тоже достает бутылочку из портфеля и пьет.

— Сравнительно мало! То есть совершенно девственных ландшафтов на планете не осталось. Куда не ступала нога человека, туда досягала рука человека. На дне глубоких океанских впадин покоятся останки кораблей и смятые жестянки от пепси-колы. В крови антарктических пингвинов находят ядохимикаты, применяемые

в сельском хозяйстве. Все уже случилось. Природы нет. Мы живем в искусственном мире, который создали сами. И неверно думать, что глобальная трансформация была осуществлена только в последние два-три века. Человек тысячелетиями менял облик земли. То, что мы считаем природными пустынями, — следствие коррозии почв из-за сельскохозяйственной активности нашего предка. Поля и луга ныне там, где человек вырубил леса. Реки текут не по своим руслам. Флора и фауна были приспособлены человеком к своей жизни или приспособились, чтобы выжить. Этот мир создан нашими руками. И не было пустых земель. Вся планета последние двести тысяч лет заселена людьми, все материки и острова. Когда европейцы открывали новые земли, они только мнили себя первопроходцами — везде: и в Америке, и в Австралии — они находили уже живущего там человека. Африка не была пустой никогда. Джунгли не были дикими. Задолго до западных открытий все ландшафты были включены в хозяйственную деятельность человека. Вся земля — его огород. Также неверно думать, что раньше людей было очень мало и только теперь стало так много. Конечно, население увеличилось — за счет многоэтажных построек в мегаполисах. Но потеряло в равномерной плотности заселения. Безлюдные места можно найти только сейчас, потому что все люди уезжают в города. Раньше безлюдных мест практически не было. Везде жил человек. И везде его было много. И ему всегда было тесно. Войны и эпидемии выкашивали человека миллионами, но он плодовит и быстро восстанавливал численность популяции.

Ангелине стало немного не по себе, оттого что Аристарх говорит о человеке в третьем лице и как-то отстраненно. Словно сам принадлежит к существам другого порядка. Лектор как будто бы понял и осекся.

— Ладно. О чем я? Итак, человек создал искусственный мир. И вот следующий финт. Человек персонализирует предметы, сотворенные его собственным разумом! Дает имена кораблям и ласкательные прозвища автомобилям. Разговаривает с кофеваркой. Это не образ, не преувеличение! Многие люди разговаривают с вещами и бытовыми приборами. И психологи говорят, что — внимание! — это вовсе не помешательство. Напротив, очень полезно. Люди, разговаривающие с чайниками и холодильниками, гораздо менее подвержены стрессам. Но подумать только, какая злая ирония! От первобытного анимизма через поклонение персонифицированным стихиям человек поднялся до идеи Единого Всеблагого Духа, Бога. Затем восстал, освободил свой разум от религиозных догм. И для чего?.. Для того лишь, чтобы обожествить автомобиль и одухотворить микроволновую печь! Это, по крайней мере, обидно.

Ангелина подумала, что ей было, по крайней мере, обидно, когда, придя на дополнительное занятие домой к лектору, она попала действительно на дополнительное занятие. Мало того, она была не одна! Не наедине, нет. Еще три девушки, какие-то дурнушки.

И что же Аристарх Эмпедоклович? Он как ни в чем не бывало предложил собравшимся экзотический напиток. Собственноручно разлил по чашкам пахучий отвар. Рассказал что-то об удивительных свойствах китайского высокогорного чая.

У него была роскошная квартира в старом фонде на набережной Мойки. Никакого евроремонта. Никакой пластиковой пошлости. Только антикварная мебель, слегка рассохшаяся, но не реставрированная, живая. Широкий коридор со стеллажами книг, большой кабинет с высоким потолком. Пыль на подоконниках. Ангелина отметила, что лектор живет, скорее всего, один.

Откуда такое богатство и великолепие? В Независимом университете преподавателям платили хорошо, но все же не настолько. Значит, родители. Наследство. Сыночек семьи советской номенклатуры. Или, что более вероятно, научной элиты. Так, конечно, проще. А у Ангелины родители — бывшие «челноки», те самые, что с клетчатыми сумками в Турцию и обратно. Потом открыли магазинчик. Не бедствуют. Но в натяг,

в натяг живут. Вот и оплата учебы ежегодно подтачивает семейный бюджет. Но папа с мамой стараются, чтобы доче, чтобы не таскала клетчатые сумки, а сразу — оп! — в красивость и легкость, сливки и золото. А если в Турцию, то только на курорт.

Занятие было обо всем понемногу. Аристарх Эмпедоклович рассказывал о язычестве и про разные страны, в которых во всех он бывал. Потому что просто путешествовал и изучал различные культуры.

«Вот это жизнь», — завистливо подумали все студентки, и Ангелина тоже.

Он еще показывал разные сувениры. Какие-то перья и кости, медные зеркала, гремящие бусы, маленький барабан — купил у африканских туземцев, продавцы утверждали, что барабан обтянут человеческой кожей и с его помощью можно вызывать духи умерших. Обычные выдумки, рассчитанные на западных туристов. Хотите поиграть?

Нет, никто не захотел бить в маленький барабан. Все, напротив, как-то боязливо от него отодвинулись. Аристарх Эмпедоклович засмеялся:

— Ладно, не будем духов. Давайте лучше посмотрим на богов.

— У вас есть барабан, обтянутый кожей бога?

— Нет. Конечно, нет.

Все смеялись, всем было уже не так жутко.

— В одной высокогорной индийской деревеньке мне продали это.

Лектор достал замотанные в тряпье веточки.

— Благовония. Но не обычные.

Кривые ветки действительно были необычными, во всяком случае, не похожими на ароматические палочки, которые продаются в нью-эйджевских магазинах.

— Их дым призывает богов и позволяет увидеть их простому смертному. Зажжем?

— Да!

— Давайте!

— Здорово!

— Ой, как я люблю всякие вонючие палочки!

Аристарх Эмпедоклович закрепил четыре веточки на специальной подставке для благовоний, из меди, потускневшей от времени, выудил из вазы зажигалку ZIPPO и поочередно поджег. Он стоял, несколько прислонившись к бюро, студенты сидели в креслах и на стульях, поставленных без порядка.

Запах, который стал распространяться в помещении, был смесью ароматов топленого масла и конопли. Ангелина знала, как пахнет и то и другое. Было еще что-то. Кизяк? Да, как в деревне, когда топят подсохшими коровьими лепешками, это как у бабушки, давно. Ангелина помнила смутно. И парфюм. Камфора? Мускус?.. Все вместе напоминало винтажные духи из редкой коллекции.

Аромат был тяжелый, плотный, обволакивал, усыплял.

У Ангелины сами собой прикрылись веки. Ненадолго, может, на минуту или две.

Когда Ангелина открыла глаза, она увидела все как есть.

Он был обнажен выше пояса. Только белый шнур вился через плечо. Украшенный золотом и каменьями ремень удерживал на бедрах короткий блестящий меч. До колен струился желтый шелк короткой повязки. Босые ноги парили в нескольких сантиметрах над землей. Потому что пол стал землей, а бюро превратилось в антрацитовый выступ скалы. Там, где еще две минуты назад была лампочка, теперь светило жаркое солнце, но над его головой грозовая туча сохраняла тень и прохладу.

Они же, в белых хитонах, коленопреклоненные. Пели.

Через час Аристарх Эмпедоклович провожал студенток к двери, учтиво подавая сумочки. И как будто ничего не было. Ангелине даже показалось, что все приснилось, и только ей, одной. Весталки вышли из подъезда и повернули каждая в другую сторону, не попрощавшись.

Только ночью, выйдя покурить на балкон, Ангелина снова открыла глаза. Да, такое было ощущение. Когда у тебя закрыты глаза, а потом ты их открываешь, но оказывается, что это глаза опять были закрыты, есть еще одна пара век, их тоже нужно поднять, ты поднимаешь вторые веки — и вот.

В небе переливались светом священные звери, луна оказалась прекрасным юношей, ветерки крутились и смеялись как мальчишки.

— Дождь! — сказала Ангелина. — Дождь!

И пришел дождь.

Он сошел на балкон, оставаясь в то же время на облаке, закрывшем Созвездие Лебедя.

— Я выбрал вас четверых, потому что вы чисты, непорочны и отмечены небом. Выбрал в невесты. Вы будете также юны еще триста лет. Таков мой дар. Будьте радостны! Расстаньтесь со знаками скорби! Снимите с себя! Но берегитесь скверны! Ибо потеряете все…