Бич Божий
Шрифт:
Прискакав на место трагедии и не в силах вынести кошмарного зрелища, новгородский посадник надвинул на глаза шапку. Прохрипел, стиснув зубы:
— Ненавижу. Убийца, тать. Я с тобой ещё расквитаюсь, Угоняй.
Вышгород, осень 971 года
Путешествие до Чернигова было без каких-либо приключений. Останавливались в Смоленске у двоюродной сестры Несмеяны, вышедшей замуж за радимича — боярина Туку, ели знаменитые смоленские пироги с белыми грибами и пережидали дождливые дни. Мальчик хотя и выглядел по-прежнему нездоровым, выносил
К Волчьему Хвосту дочка Претича относилась вначале холодно. Он её немного путал. Зная неприязнь Угоняя к «чужанинам», Несмеяна держала ухо востро. Иногда, ночуя в своей кибитке, отрывала голову от подушки, чтобы лучше слышать: не ползёт ли кто? — и сжимала в руке маленький кинжал. Но потом, видя предупредительность гридя и его душевную простоту, стала доверять. Под конец даже приходила к костру дружинников — слушать небылицы про разбойников и нечистую силу. Иногда подтягивала песни. Но дистанцию «старшая — младшие» соблюдала всегда. А дружинники, помня нрав боярыни, относились к ней подчёркнуто вежливо.
Ближе к родительскому дню прибыли в Чернигов. То-то было радости в доме Претича! Внук приехал! Доченька любимая! Старый князь не знал, как им угодить, чем попотчевать и в какой клети разместить. Претич ходил весёлый, балагурил, утешал Несмеяну: «Не печалься, девонька. Никуда Добрыня не денется. Парень молодой. Перебесится — и притихнет. А внучка на ноги поставим — в Новгород вернётесь. Вновь возьмёшь сваво в ежовые рукавицы».
А Мизяк, отдохнув со своими мечниками с недельку, повалявшись на пуховых перинах и попив пива с медовухой, прихватив три своих возка, в первых числах ноября устремился в Вышгород. Благо пути было — день и ночь верхом, вдоль реки Десны.
В город въехали рано утром. Розовое солнце освещало черепичные крыши княжьих теремов. Потемневшие брёвна стен создавали впечатление ветхости. Цепи подъёмного моста, перекинутого через ров, были точно две мёртвые змеи с проржавевшей кожей Ольгин град казался слегка заброшенным.
Проскакав ко дворцу Добрыни, Волчий Хвост повелел прислуге доложить о своём приезде. Перед ним открылись ворота, и Мизяк увидел на крыльце девушку — стройную, красивую, с карими глазами и длиннющей тёмно-русой косой, перекинутой со спины на грудь. В мочках у неё болтались серёжки. Брови густые — чистый соболь! — плавно переходили одна в другую на переносице.
— Здравия желаю, господин новгородский сотский, — поклонилась девица.
— Будь здорова и ты, красавица. Как тебя звать-величать, кто ты будешь?
— Я — Неждана Добрынична, дочка господина посадника.
— О, да ты взрослая совсем! Сколько ж лет тебе? — удивился юноша.
— Да тринадцатый пошёл в месяце изке.
— Славно, славно! А меня зовут Мизяк Угоняевич, а по прозвищу — Волчий Хвост.
Дочь Добрыни прыснула:
— Отчего же так?
— Шапку носил такую, волчий хвост висел. Мне и не обидно. Я уже привыкший.
Соскочил с коня, на крыльцо взошёл. Молодой, скуластый. И косая сажень в плечах. Сердце у Нежданы заколотилось. «Он, конечно, не красавец, — промелькнуло в её уме, — вон какая челюсть. Но глаза приятные. И лицо хорошее. Неужели он?!»
— Заходи в палаты, господин новгородский сотский, милости прошу. Как там тятенька? Получил ли мою челобитную с Вавулой Налимычем?
А когда Неждана услышала, что они приехали их забрать, то едва не бросилась
— Боженьки мои, Берегиня, Лада и Леля! Я не верю своим ушам! Да неужто? Слышите, Милена, Савинко? Тятенька зовёт нас приехать в Новгород! Будем жить у него во дворце, вместе с нашим двоюродным братцем, князем Владимиром. Поблагодарите господина новгородского сотского. Мы поедем к тятеньке под его охраною!
Девочка и мальчик поклонились в пояс. Было им на вид лет по пять: у Милены светлая коса, завитки на лбу, синие глаза, нос пупырышком; у Савинко, наоборот, — волосы прямые и чёрные, карие глаза (правый слегка косил), нос прямой и узкий.
— А Юдифь? — спросил Угоняевич. — Как её здоровье?
У Нежданы потемнело лицо:
— С каждым днём ей всё хуже. Есть и пить не хочет, лишь кричит и бьётся. Мы её привязываем к одру.
— Плохо дело. Ну, да что ж теперь? Велено её привезти. Надо будет — спеленаем, как малое дитя, и положим в третий возок. Чай, дорогу-то худо-бедно перенесёт.
Начались приятные хлопоты: сборы необходимых вещей в дорогу. Старшая дочь Добрыни всем руководила, как взрослая, и порхала по галереям дворца — лёгкая, весёлая. На ходу напевала песенки. Складывали свои сундучки и Савинко с Миленой. А дружинники грузили в кибитки поклажу, брали запасные колёса, чистили коней. Было решено выехать с рассветом.
Ночью Неждана не сомкнула очей, всё перебирала в уме, не забыла ли взять чего, как они поедут и успеют ли добраться до места до начала морозов. Только задремала, как услышала крик Юдифи: сумасшедшая выплюнула кляп и вопила нечеловеческим голосом что-то несообразное. Только утихомирили её, как ночное небо стало розоветь на востоке, и ложиться вновь было уже бессмысленно. «Отосплюсь в дороге», — подумала девушка, волосы приглаживая перед зеркальцем; ей хотелось выглядеть получше — близость Мизяка её вдохновляла.
Проводить отъезжающих высыпала челядь: конюх, стряпка, придверочник, ключница, дворовые девки... А тиун (управляющий хозяйством), толстый и ленивый, с потным лоснящимся лицом, говорил, пыхтя:
— Так что, милая боярышня, передай тятеньке, что оброк собираем по уставу, но случился недород, и поэтому брашна взяли меньше...
— Передам, передам, — издевательским тоном отвечала Неждана. — Всё, как было, так и передам. Тятенька приедет и с тобой, Суметка, потолкует по-свойски!
Вынесли обёрнутую в белое полотно и завязанную, как покойницу, Юдифь. Рот ей закрывала также полоска материи. А безумные, вылезшие из орбит глаза, ничего не видя, таращились. Впечатление было тяжким. Положили несчастную в кибитку и задёрнули полог.
— Ну, благослови вас Попугник! — пожелала ключница.
— Вам — счастливо оставаться! — поклонилась Неждана на прощание. — Не держите зла. Коли выпадет нам судьба, то ещё увидимся, — и залезла на свой возок.
Маленький обоз тронулся в дорогу.
Путь сдружил молодых людей. На привалах они болтали, вместе ели, угощая друг друга. А Савинко часто ехал на коне Мизяка, сидя впереди, у седла.
Как-то, миновав крепость Родню (ныне — городок в Тверской области), вышли Неждана и Мизяк на песчаный волжский берег между сосен — посмотреть закат и набрать воды. Неожиданно он привлёк её и жарко поцеловал в губы. В первый момент девушка забилась, точно птаха в силке охотника, но потом медленно обмякла, потянулась к юноше, шею обвила тонкими руками и глаза прикрыла. Поцелуй длился очень долго. А когда отстранились друг от друга, то Неждана опустила чело, сразу застеснявшись.