Бифуркатор
Шрифт:
Попав в мрак занавешенных штор, он изображает растерянное лицо и спокойным - на-сколько у него это получается - тоном спрашивает:
– Что у тебя тут как в могиле? Свет бы включил.
Прикрыв дверь, он падает в кресло и потирает лицо. В плотном мраке силуэт папы едва заметен. Мне кажется, сейчас состоится серьёзный разговор, но почему-то пофигу. Во мне разливается сонливая и непонятная безнадёга.
– Ну хоть ты что ли с ней поговори, - тихо просит отец.
– А что я ей скажу?
– Давайте уж похороним Андрюшку со всеми почестями.
– Ну он же числится официально без вести пропавшим, - говорю, вытянув вверх руку и гоняя между пальцами мобилу.
– Тём, ты же понимаешь, что это всё белиберда, - вздыхает отец.
– Если жертва не нахо-дится в первые три дня, то шансы равны почти нулю.
– Почти, - немедленно замечаю я.
– Не цепляйся к словам, - строго приказывает отец. Чёрт возьми, с ним я ссорится вообще не хочу, но Андрюшка и правда не умер! Теперь, не получив прямых доказательств смерти брата, я больше склоняюсь к теории Стёпки.
Тогда я переворачиваюсь на бок и говорю отцу:
– Пап, нужно ещё какое-то время. Дай нам ещё хотя бы месяц. Поверь, если через месяц Андрея не найдут, я сам уговорю маму похоронить этот... пустой гроб.
Некоторое время отец мучается, взвешивая ЗА и ПРОТИВ. В темноте я не вижу его лица и не могу точно утверждать, какие эмоции сейчас бушуют внутри главного члена семьи Бреус.
– Две недели, - вдруг говорит он.
– Даю тебе две недели, а потом, если Андрюшка не найдётся, ты присоединяешься ко мне, и ломаем маму.
Две недели? Ха, меня может не стать уже завтра, поэтому четырнадцать дней, целых по-ловина месяца, четверть школьной четверти, кажутся мне вечностью.
– Договорились, - киваю.
– Две недели, и я твой.
– Ну хоть один человек в нашей семье мыслит здраво, - вздыхает отец и уходит. Ни спо-койной ночи, ни пожелания приятных снов. После исчезновения Андрюшки со мной живут чужие люди, раньше я их не знал. Эй, ребята, кто вы? Где стремление отца всё обращать в шутку? Где строгий тон мамы, просивший вернуться к обеду?
Я вздыхаю, иду в туалет, а когда возвращаюсь, замираю на пороге. Тусклый свет из коридора обнажает взгляду пустую кровать-кораблик у окна. Я закрываю дверь, подхожу к ней и ложусь. Как непривычно. Оказывается, вот под каким углом Андрюшка видел комнату, когда просыпался.
Я активирую телефон, экранчик - маленькая точка света, посреди бескрайной тьмы комнаты.
Я: Ты собираешься брать завтра Сергея?
Стёпка: Да.
Я: Ты же обещал больше не вмешиваться ни во что.
Стёпка: Придётся Серому понять, что вмешиваться нужно.
Я: Кажется, мы разрушили мир твоему брату *пугливый смайлик*.
Стёпка: Ему это полезно, пусть поразмышляет, а то так и умрёт спортсменом.
Я улыбаюсь и переворачиваюсь набок. Интересно, что большой брат думает о сегодняшней посылке? Неужели и правда пытается объяснить происходящее с рациональной точки зрения?
Мне его жаль.
– Две недели, - говорю я.
– У меня всего лишь две недели, чтобы найти тебя. И я найду. Я знаю, где ты, мне бы только способ отыскать к тебе двери.
Я обнимаю подушку и становится как-то приятно и грустно одновременно.
– Вот увидишь, я верну тебя в семью.
После этих слов сон медленно начинает пожирать меня, и я отрубаюсь в кровати Анд-рюшки. Всю ночь мне снится, будто маленькая чёрная коробочка засасывает меня, и боль раздирает тело. Я часто просыпаюсь вспотевший и почти плачущий, но кошмар не отпускает.
*******
Меня будит телефонный звонок Стёпки. Я с трудом расцепляю веки и мычу в трубку звуки, похожие на алло.
– Ты что, ещё спишь?
– голос Стёпки немного суетливый.
– А сколько время?
– Уже десять. Давай поднимайся, мы скоро подойдём.
Связь обрывается, и я сажусь на кровати. Десять? Прямо вот десять ноль-ноль? А почему у меня состояние, будто только недавно рассвело?
Всё ещё потирая сонные глаза, я чищу зубы и только сейчас осознаю Стёпкино мы. Мы на подходе, как-то так он сказал. Значит, всё же уговорил Сергея пуститься в опасное путешествие!
На мне всё ещё Стёпкина футболка. Надо одеться во всё новое. Я так и поступаю, даже нижнее бельё меняю. Джинсы - только вчера из стирки, белая майка без всяких надписей и имитация рокерской кожанки, так сказать - летний вариант, из тёплой блестящей ткани. Когда солнце печёт, в ней не так жарко, а вот когда холодно, как раз самое то. В сорокаградусный мороз она не спасёт, но предполагаю, что за полярный круг нас не отправят.
Наскоро побросав в себя разные бутербродики, я выхожу на улицу. У ворот уже беседуют Стёпка и Серый. Друг в привычном одеянии: цветная футболка и излюбленные клетчатые рубашки поверх, а вот Сергей, как истинный спортсмен, в белой обтягивающей майке, демонстрирующей его мускулы.
Завидев меня, Стёпка машет рукой, будто я их не вижу.
– Мы можем опоздать, - говорит он.
– Бежим быстро.
– Не суетись, - Серёга касается плеча брата.
– Здесь пару кварталов, дойти - пять минут.
В принципе, в нашем маленьком районе до любого дома можно дойти за пять минут. Меня вдруг пробивает на сентиментальности.
– Серёг, - говорю.
– Ты извини, что так всё получается. А ты вообще изверг, травмируешь своего брата!
– строго грожу Стёпке.
– Стоп-стоп-стоп!
– Серый перекрещивает руки.
– Тайм-аут! Никто никого не травмирует.
– Да, - уверенно кивает головой Стёпка.
– Он сам увязался.
– Ну во-первых, не увязался, - хмурится Сергей.
– Просто, я просил тебя, идиота, ни во что не вмешиваться. Знаешь, что вчера он устроил мне?
– Серый смотрит теперь на меня.
– Сказал, что пойдёт в любом случае. Что даже если я запру его, он вылезет в окно. Мне и так вчера от папы весь вечер доставалось из-за канареек. А тут ещё этот истерики закатывает.