Билет до станции «Счастье»
Шрифт:
– Да, я готова. – Она повернулась к зеркалу и прикрепила шляпку к волосам длинной шпилькой. Она временно воспользуется ситуацией, пока не представится возможность поговорить с его матерью. Женщина скорее сможет ее понять и позволит рассчитаться с ними, когда Сара будет в состоянии это сделать.
Медсестра подкатила кресло с Сарой к Николасу.
– Твои вещи удалось найти. Я отправил их вперед, не решившись искать среди них твою дорожную одежду, поэтому попросил медсестер купить все необходимое.
– Спасибо, –
Правильно истолковав ее беспокойство, он пояснил:
– Я привез свой экипаж и кучера. Мне кажется, сейчас этот способ передвижения тебе будет больше по душе.
Слава Богу, он не выбрал поезд! Сара облегченно вздохнула.
Медсестра устроила ребенка у нее на руках и покатила кресло. Николас последовал с вещами следом. Сару провезли на кресле по коридору, и, наконец, они оказались на улице. Впереди была неизвестность.
Сердце у Сары бешено стучало. Она прижала сынишку поближе к себе. Что бы ни ждало их в будущем, ее благополучие – не самое главное. Самое важное – это ее сын. Ради него она готова на все.
Глава вторая
Николас оказался не готов к тому, что Клэр может оказаться непохожей на всех предыдущих подруг Стефана. Страдание девушки, не только физическое, но и душевное, было совершенно очевидно, поэтому вряд ли от нее стоило ожидать светской болтовни. Ее замкнутость и молчание, – с тех пор, как они покинули больницу, она не проронила ни слова, – не обязательно характеризовали ее личность. Или… может быть, она хотела, чтобы он поверил, что это скорбь по Стефану.
После обеда они приготовились к длинному путешествию. Она сняла шляпу. Ее волосы, небрежно собранные и поднятые невидимыми заколками, тотчас привлекли его внимание. Длинные локоны представляли собой удивительное сочетание прядей разных оттенков: одни – цвета спелой пшеницы, другие – темные, как мед, третьи – почти белые. Волоски золотистого цвета создавали иллюзию металлических нитей. Колечки волос подчеркивали прозрачность кожи на виске и изящную грацию белой шеи. Казалось, если оттянуть их вниз, они мгновенно закрутятся обратно.
Тут Николаса осенило, что заглядываться на ее волосы и придумывать поэтические сравнения неуместно, и он перевел взгляд на весенний пейзаж за окном – недавно засеянные пастбища Пенсильвании. Время от времени, когда девушка прикрывала веки и отдыхала, он изучал изгиб ее золотистых ресниц на фоне светлой кожи, приятную полноту губ и крошечные морщинки вокруг рта, свидетельствующие о том, что когда-то она улыбалась. Интересно, кому? Может быть, Стефану?
Даже ее уши, мочки которых украшали скромные сережки-жемчужины, казались изящными. Брови у нее были того же оттенка, что и самые темные пряди волос. Однако, несмотря на несомненную
Николас никак не мог смириться с тем, что она оказалась совсем не такой женщиной, какую им описывал Стефан. Конечно, Стефан не вдавался в подробности, но он рассказывал о ее чувстве юмора, обаянии и жизнелюбии. Остальное Николас разузнал, воспользовавшись услугами частного детектива.
Девушка открыла глаза и обнаружила, что Николас изучает ее.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил он. Она кивнула, и сережки у нее покачнулись.
– Ты устала. Скоро мы остановимся поужинать и переночевать. И малыш уже просыпается.
Шея и бледные щеки у нее покрылись румянцем. Николас никогда не видел женщины, которую столь легко можно смутить одним намеком на кормление ребенка и естественные потребности человеческого организма. Если бы он ничего о ней не знал, то подумал бы, что перед ним юная леди, выращенная в тепличных условиях. Всякий раз, как ребенок просыпался, он просил кучера остановиться, а сам ждал на улице, пока она кормила сына. На станциях Николас радовался, что купил Клэр пару костылей, так как по объективным причинам он не мог сопровождать ее всюду.
Ребенок начал тихо хныкать, и она наклонилась к люльке.
– Город уже скоро, – сказал Николас, отодвинув кожаную шторку от окна, и дал инструкции кучеру.
Когда Клэр надела шляпку, закрепила ее шпилькой и взялась за перчатки, Николас заметил отсутствие украшения, которое точно должно было быть у нее на руке.
– А где твое обручальное кольцо? – поинтересовался он.
Она подняла на него чистые голубые глаза.
– У меня пальцы отекали, – тихо ответила она, смущенно отводя взгляд и надевая перчатки. Настоящая леди.
Или, черт возьми, прекрасная актриса. Время покажет.
Экипаж замедлил ход и вскоре остановился перед двухэтажным деревянным строением с табличкой «Отель», видавшей и лучшие времена, а теперь болтавшейся на ветру. Николас приподнял кожаную шторку и присмотрелся к сооружению.
– Выглядит не особо привлекательно. Может быть, поедем дальше?
Она серьезно оглядела здание.
– Уверена, что в качестве кратковременного убежища оно нас устроит, мистер Холлидей.
– Называй меня Николас, мы ведь все-таки семья.
Она опустила глаза, якобы рассматривая перчатки.
Дверца открылась, и Грувер опустил ступеньку. Николас вышел и, отстегнув с задней стороны экипажа деревянное кресло на колесах, вытер с него дорожную пыль, подкатил к дверце. Как и раньше, когда они останавливались, Клэр нерешительно приняла его руку и опустилась в кресло.
Николас поставил корзину с уже плачущим ребенком ей на колени и покатил кресло вперед.
У стойки он записался в регистрационной книге и взял ключи от номеров.