Билет на всю вечность : Повесть об Эрмитаже. В трех частях. Часть третья

Варшавский Сергей Петрович

– Ну, ты на заводе значит трудишься?
– спросил он товарища.

– Пока тружусь учеником, в сентябре сдаю на разряд.

– Ну и как? Нравится?

– Да где там, - Александр махнул рукой.
– Вроде современный завод, нужная для страны продукция, однако тоска там смертная. Я скоро с ума сойду от однообразия. Очень уж разница моя нынешняя работа с нашей службой в разведке. Не хватает мне её, Ваня, вспоминаю чуть не каждую минуту.

Иван пристально посмотрел на друга, достал папироску, шумно дунул в бумажный мундштук и спросил:

– Если

бы я похлопотал за тебя перед начальством, ты пошёл бы к нам в уголовный розыск?

Поначалу Васильков обомлел, он много слышал о московском уголовном розыске, но никогда не думал, что ему предложат попробовать свои силы в этой уважаемой организации. Потому и спросил:

– Ты серьёзно?
– Спросил он.

– Саня, если бы сейчас на твоём месте сидел кто-то другой, то я бы сто раз подумал, но тебя то я знаю как облупленного, и поручится могу как за себя самого. Поэтому и предлагаю.

– Возьмут ли?

– Так меня же взяли.

Он согласился почти не раздумывая. Иван отправился к комиссару Урусову, рассказал о своем боевом товарище.

После окончания Великой Отечественной войны с кадрами в МУРе стало полегче и всё же хороших спецов не хватало. Урусов запросил у военного комиссара личное дело майора Василькова, почитал его, изучил, затем он пригласил бывшего разведчика для личной беседы и тут же, прямо в кабинете, предложил ему написать заявление о приёме на службу в уголовный розыск. Так и началась совместная работа Ивана и Александра в МУРе.

Васильков и Ким подключили к поискам военный комиссариат Московской области и смогли, довольно быстро, определить место жительства Курочкина. Демобилизовавшись, бывший сержант, вернулся к семье в Рязань, где и встал на воинский учёт.

Оперативники живо затребовали у завгара служебную Эмку с водителем, плюхнулись в неё и помчались в южном направлении. Во второй половине дня, Александр с Константином, отыскали на восточной окраине Рязани нужную улицу и деревянный.

Домишко, на углу которого, висела ржавая металлическая табличка с номером двадцать два. Васильков постучал, во дворе залаяла собака, хлопнула дверь, послышались неуверенные шаркающие шаги. Почерневшую от времени, калитку открыл сам Курочкин и от удивления аж матюгнулся. Он не сказано обрадовался неожиданному визиту армейского командира, обнял его и слегка прослезился.

День был будний, но на дворе топилась банька, от сержанта пахло водкой.

– А я вот баньку раскочегарил, отмыться вознамерился, уголёк сегодня пришлось разгружать, да и отдохнуть заодно требуется. Устаю на этой проклятой станции, спасу нет.
– признался он, выковыривая обрубком указательного пальца из пачки дешёвую папиросу.

Курочкин и вправду выглядел неважнецкий – худой, измождённый, с потемневшей от загара кожей, постоянно подкашливающий в кулак, да ещё и разводы на шее и руках от угольной пыли.

– Где же ты работаешь, что так устаёшь?
– спросил Васильков.

– Грузчиком, на станции Дягилева, ну в основном вагоны разгружаем с немецкой контрибуцией, станки,

оборудование, сырьё. Иногда уголек подвозят, вот я прихожу домой еле живой.
– он пригласил всех троих гостей в дом, представил супруге и двум дочкам, подросткам.

Так за разговорами они и уселись за стол.

– У нас тут, намедни на станции НКВДшники отчудили, - весело рассказывал Курочкин.
– Пленные немцы работали на ликёроводочном, что по улице Павлова, а конвой так наугощался в разливочном цеху, что попадал и оружие потерял.

– Ты что?
– подивился майор.
– Неужто такое возможно?

– Возможно, Александр Иванович. Это же не наша разведка, где дисциплина и сознательность. Так самое смешное знаете в чём? Ни один немец не сбежал, скажу больше - от работ, в положенную норму времени, фрицы собрали оружие, подхватили под руки своих конвойных, прошли через весь город и аккуратно доставили их в лагерь. О как!
– Курочкин замолчал и достал из шкафчика бутылку водки.

Его супруга, Анастасия, улыбчивая женщина, с румяными щеками, хлопотала вокруг гостей, выставляла на стол нехитрую закуску - варёный картофель, свежие огурцы, зелёный и репчатый лук, хлеб. С прошлого вечера, в квашне, выстаивалось тесто, из которого хозяйка намеревалась испечь хлеб, а посреди избы отбрасывала красные всполохи русская печь.

Глядя на всё это Васильков вдруг покраснел и проклял свою недогадливость - «Чего же я, дурак набитый, продуктами не разжился, прежде чем ехать к боевому товарищу. Надо же было хотя бы консервов раздобыть в коммерческой бакалее».

Выпив по глотку и скромно закусив, сыщики попросились перекурить. На крыльце Курочкин с радостью составил им компанию. Здесь то Александр и рассказал ему, для чего они приехали из столицы. Он связал смерть Точилина, в провальной операции разведгруппы под Рыльском, грабежи в Москве и свежее убийство подполковника Климентьева в Гончарном переулке. Не забыл и об отрезанных пальцах.

Выслушав своего фронтового командира, потрясённый Курочкин,тут же предложил ему любую помощь в раскрытии злодейских преступлений:

– Это меня, как ни крути, тоже напрямую касается.
– возмущённо проговорил он и показал обрубок указательного пальца.

Васильков приобнял его за плечи и сказал:

– Нам нужна информация о Точилине. Припомни всё, что он тебе рассказывал о своей работе в Подольском угрозыске. Если в твоих воспоминаниях окажется что-то важное для следствия, то это станет неоценимой помощью с твоей стороны.

Они за тушили окурки и вернулись к столу. Курочкин глотнул водки, закусил свежим огурцом, помолчал, глядя в окно, и начал вспоминать. Рассказ его вышел долгим, Васильков и не заметил, как минутная стрелка дважды обернулась по циферблату.

Прощались они, когда небо утратило светлые краски, а вдоль пыльных Рзанских улиц зажигались редкие фонари.

– Нет дружище, ночевать не останемся, - сказал Васильков и обнял однополчанина.
– Вот разберёмся с обнаглевшими бандитами и обязательно наведаемся к вам в гости, вместе с Иваном.