Билет на всю вечность : Повесть об Эрмитаже. В трех частях. Часть третья

Варшавский Сергей Петрович

– Очнись Анастасия!

К счастью, обморок не был глубоким. Через пару минут бедняжка пришла в себя, поднялась самостоятельно, дошла до крыльца, взялась за дверную ручку и остановилась.

– Где твой муж, Анастасия?
– спросил Васильков.

Она всхлипнула и проговорила:

– Сегодня утром, он как и всегда отправился на работу на станцию Дягилева. Его бригада получила разнарядку, он с бригадиром пошёл в раздевалку.

– И что с ним случилось?

– Не знаю, пропали оба. В раздевалке осталась большая лужа крови и всё.

– Милиция на месте происшествия

была?

– Да, её сразу вызвали. Ко мне двое приезжали, расспрашивали. Начальство станционное тоже дёргали.

– Поехали Саша, - сказал Старцев и решительно направился к машине.

До железнодорожной станции Дягилева они домчались быстро. Больше времени потратили на остановки и расспросы прохожих, поскольку дороги до неё сами не знали. Охрана у главных ворот безропотно пропустила машину, увидев удостоверение Старцева. Эмка остановилась рядом с очередью из полуторок, ждущих погрузку. А вот дальше начались проблемы - у входа в запертую раздевалку стоял страж из числа местных рядовых милиционеров.

– Московский уголовный розыск, майор Старцев, со мной майор Васильков, -представился Иван и показал удостоверение.
– Нам необходимо осмотреть место преступления.

Но страж оказался непробиваем:

– Не могу вас пропустить товарищи.

– Это почему же?

– У меня приказ, не пускать в раздевалку никого.

– Ты наше удостоверение видел?

– Видел.

– Так что тебе ещё надо?

– Приказ у меня такой - никого не допускать, товарищи, - твердил молоденькие сотрудник милиции, грудью загородивший вход в опечатанную раздевалку товарной станции.

Старцев понимал, что тот при исполнении, поэтому решил пойти другим путём.

– Как позвонить твоему начальству?
– осведомился он.

– По номеру два-тринадцать.

– Кого спросить?

– Капитана Терентьева.

– Кто он по должности?

– Начальник отдела железнодорожной милиции.

– Да, важная птица, - Иван вздохнул.
– Пошли Саша, к диспетчеру, ближайший телефон у него

До Терентьева они дозвонились с первого раза, однако радость их была преждевременной. Тот разговаривал по телефону через губу, а подъехать на станцию обещал не ранее чем через два часа.

– У вас у одних что ли дела?
– огрызнулся он и повесил трубку.

– Вот ведь зараза, спесивиц выискался взвился, - Старцев глянул на диспетчера – очкастого, тщедушного старичка с усами и рявкнул.
– Ну как папаша, соедини меня с начальником городского отдела милиции! Не желает он по хорошему, значит отправим в бой тяжелые танки.

Папаша сам набрал нужный номер и безропотно подал Ивану трубку:

– Пожалуйста.

Старцев услышал мужской голос безмятежный и полусонный, представился и объяснил, что находится в Рязани, расследуют уголовное дело, находящиеся на контроле у самого наркома внутренних дел. Последняя фраза всегда производила на должностных лиц магическое действие, так случилось и на сей раз.

Человек, говоривший с Иваном, мгновенно проснулся и бодро рапортовал о готовности оказать любую посильную помощь.

– Вот это другой коленкор, - Старцев снисходительно усмехнулся.
– Приезжайте на станцию Дягилева и прихватите

с собой начальника транспортной милиции, мы хотели бы с ним познакомиться и провести воспитательную беседу.

Спустя пятнадцать минут на территорию грузовой станции влетел в виллис, изрядно потрёпанный войной и с открытой кабиной. Поспешно выскочили два человека в милицейской форме и один в штатском костюме.

– Начальник городского отдела, подполковник Волошин, - назвался старший из них и козырнул.

– Начальник транспортной милиции, капитан Трофимов, - сказал моложавый офицер и смущённо шмыгнул носом.

– Старший оперуполномоченный капитан Неделька, - представился третий.

Иван пожал руку подполковнику:

– Майор Старцев и майор Васильков, Московский уголовный розыск.

– Чем могу помочь товарищи?

– Снимите охрану и откройте раздевалку, нам нужно её осмотреть.

Неприступный бастион пал в одно мгновение, упрямый часовой шагнул в сторону, Волошин сорвал пломбу, а Трофимов подобострастно распахнул перед московскими гостями дверь.

– Ничего не трогали?
– спросил у местного оперативника Старцев перед тем, как переступить порог.

– Нет, нет, только осмотрели и сфотографировали.

– Это правильно. Какие провели оперативно-розыскные мероприятия?

– Два сотрудника опрашивают семьи пропавших и свидетелей из числа работников товарной станции, - чётко, подобно школьному отличнику отвечал капитан Неделька.

– Что говорят свидетели?

– Утром грузчики всем гуртом прибыли на станцию, по пути и при получении нарядов на работу, никто ничего странного не заметил. Всё происходило как обычно.

– Ясно. А у вас лично, какие мысли насчёт происшествия и исчезновения людей?

– Поножовщина товарищ майор, - без тени сомнения выдал этот отличник.

– Поножовщина?

– Ну да. Среди рабочего контингента товарной станции такое случается – вот скажем, три месяца назад…

Старцев не дослушал его и удивлённо спросил:

– А куда же они по-вашему делись? Допустим, один другого ножичком по кромсал и подался в бега он, должен же остаться как минимум труп. Или у вас тут по другому заведено?

– Пока не нашли, может при копал где, ищем.

– Оставайтесь здесь, - распорядился Иван.
– За мной Саша.

Раздевалка занимала всю площадь деревянной пристройки, наверное для того её в середине тридцатых и соорудили, чтоб грузчиком было где сменить добротную одёжку на рабочую робу. Прямоугольное помещение было не особо большим шесть на восемь метров или что-то около этого. Вдоль стенок, сделанных из не обструганных досок, стояли лавки окрашенные в коричневый цвет, над ними блестели простенькие металлические крючки, местами разбавленные обычными гвоздями, кое-где висели вещички не первой свежести, используемые работягами для самой грязной работы, под лавками стояла старая обувь, в дальнем углу, около огнетушителя покрытого пылью, скопилась цельная батарея пустых бутылок из под водки и дешёвого вина. В центре помещения, на цементном полу, темнела большая лужа засохшей крови, вокруг неё виднелись следы, словно кто-то нарочно выплясывал вокруг умирающего человека.