Билет на всю вечность : Повесть об Эрмитаже. В трех частях. Часть третья

Варшавский Сергей Петрович

– Живой?
– издалека крикнул он.

– Дышит!

Курочкин среагировал на знакомые голоса, открыл глаза скривился от боли, и прошептал:

– Взяли?

У Василькова свалился камень с плеч:

– Напугал ты нас, - ответил он.
– Взяли гада, в наручниках повели к машине, но ты лучше помолчи, сержант. Живой, вот и слава богу.

– Сейчас мы тебя в больничку связем и всё будет путём, потерпи.

Старцев заметил офицеров НКВД, подбегавших к ним и крикнул:

– Носилки сюда, живо!

Эпилог

Минуло

двеннадцать дней московской осени сорок пятого года. День понемногу уменьшался, ночи становились холодней, днём солнце ещё пригревало, но северо-западные ветры всё чаще затягивали небо серый облачностью, окроплявшей Москву мелким надоедливым дождём. Последние выходной день сентября выдался на удивление солнечным и тёплым.

Супруга Курочкина - белокожая женщина с румяными щеками, снова выглядела улыбчивой и счастливой, глаза её излучали радость, ведь ей предстояло наконец-то увидеть любимого мужа.

– Волнуешься?
– с улыбкой спросил Васильков.

– Немного, - ответила она.
– Мы с ним после войны не расставались. Он, я и дочки - всё время вместе, кроме конечно, его рабочих дней на проклятой станции, а тут целых две недели порознь.

– Ну теперь то жизнь налаживается, - влился в разговор Иван.
– Теперь ваша семья опять воссоединиться.

– Ох, скорее бы!

Анастасия, Васильков и Старцев беспрепятственно прошли сквозь ворота больницы, где работала Валентина - супруга Александра. Покружив по аллеям больничного городка они подошли к хирургическому отделению.

Анастасия была тут впервые, она с восхищением оглядела огромное здание и поинтересовалась:

– Неужто нам сюда?

– Сюда, сюда, проходи.

Курочкин пошёл на поправку. Вчера заведующий отделением наконец-то дозволил его родственникам и друзьям приехать на свидание. Старцев с Васильковым ранним утром взяли служебную машину и рванули на ней в Рязань за Анастасией.

Поднявшись по гранитным ступенькам они вошли в фойе, Анастасия и здесь охала и вздыхала, оглядывала богатый интерьер старинного корпуса и беспрестанно посматривала на маленькие часики, считала минуты до свидания с мужем. Вскоре появилась Валентина, познакомилась с супругой Курочкина, подала посетителям халаты и повела их в палату.

Пока они поднимались по центральной лестнице, Валя отрапортовала им о состоянии раненого:

– Операция прошла успешно, пулю из брюшной полости извлекли, повреждения зашили, послеоперационное восстановление идёт без осложнений, - говорила она, в основном обращаясь к Анастасии.
– Осталась небольшая слабость, под вечер иногда поднимается температура, но всё это в пределах допустимого.

– Значит муж пошёл на поправку?

– Да, причём быстрыми шагами, - Валентина улыбнулась.
– Вчера уже просился на улицу покурить, но я запретила.

Два часа назад у сержанта закончилось восстановление в послеоперационной палате и его на каталке перевезли в обычную, правда по ходатайству Валентины, героя-разведчика разместили в небольшой двухместной палате, а не в одной из общих, рассчитанных на шесть, восемь или двенадцать человек.

Первой в палату прошла Анастасия, друзья не стали мешать встречи супругов и остались

в коридоре в обществе Вали. Они постояли у окна, поболтали о планах на выходные. Старцев сдержал обещание и выпросил у комиссара Урусова по паре отгулов для каждого оперативника своей группы. Александр Михайлович не возражал, так как был доволен результатами работы.

Минут через пять из палаты выглянула Настя и смущённо пригласила всех войти. Одна кровать в палате пустовала, на второй сидел Курочкин, одетый в полосатую пижаму, бледный но весь из себя довольный.

– Здорово фронтовая разведка!
– выкрикнул от двери Старцев.
– Как самочувствие?

– Александр Иванович, Иван Харитонович, здравия желаю!
– сказал отставной сержант, поднялся и сделал шаг навстречу.

Васильков осторожно обнял его, затем очередь дошла и до Ивана.

– Ну, что сержант, сверли дырку в гимнастёрке!
– объявил он.
– Мне велено передать тебе официальное приглашение в наше управление на торжественное мероприятие, посвящённое дню работников уголовного розыска. Начало мероприятия пятого октября в шестнадцать ноль ноль, - он перешёл на шепот.
– По некоторым данным, за мужество и героизм, проявленные при задержании опасного преступника, тебя представили к высокой правительственной награде.

– Приглашение? Мероприятие? К награде?
– удивлённо протянул Курочкин.

– Не переживай братишка, мы за тобой и Анастасией пришлём автомобиль, доедете с ветерком и комфортом, - заверил его Васильков и вдруг заметил как Курочкин прослезился, - ты чего сержант?
– командир с улыбкой потрепал его за плечо.
– Всё нормально. Помнишь, как говаривали в нашей роте? Мы все вернулись с задания, мы живы, веселы и сыты.

– Все помню командир, ничего не забыл. Только зря вы удивляетесь, Александр Иванович. С возрастом плакать всё легче получается. Ну а с этим бандитом так как? Раскололся он? Даёт показания?

– Фактов преступных делишек Хирурга у нас оказалось предостаточно, поэтому отпираться было бессмысленно. Тогда он начал косить под сумасшедшего, представляешь. Думал мы поверим позовём врачей, назначим медицинскую экспертизу, - проговорил Старцев.

– Точно, пытался сыграть блаженного, а когда мы вскользь намекнули о том, что знаем о его службе у немцев, спёкся и забился в истерике, - добавил Васильков.
– Вся бандитская спесь с него слетела в один момент, сразу позабыл о позах, о манерности. Понял, гадёныш, что как изменнику родины высшей меры ему не избежать. Сумасшедшего стало быть изображал.

Курочкин удивлённо покачал головой:

– Так ведь немцы не дураки, на службу к себе они сумасшедших не брали.

– Верно мыслишь, мы ему примерно так и заявили.

– А зачем же он резал людям пальцы? Ведь его в итоге на этой глупой привычке и подловили.

– Нормальным людям этого никогда не понять, - сказал Иван и поморщился. – Во-первых - в уголовной среде принято щеголять своими подвигами, во-вторых - чтобы держать масть, то есть безраздельно властвовать над корешами, нужно постоянно держать их в страхе. Если главарь с легкостью отсекает пальцы жертвам, то может поступить точно так же и со своими провинившимися дружками. Верно?