Билет на всю вечность : Повесть об Эрмитаже. В трех частях. Часть третья
Шрифт:
– Ты что, мне не веришь? – обиделся криминалист.
– Да верю я, верю. Но если его отпечатков пальцев нигде нет, значит…
– Значит, этот человек принял меры, чтобы их не было, – закончил за него мысль Зубченко.
Вот теперь Егоров поднялся в свой кабинет. Он чувствовал себя как охотник, который потерял один след, но тут же нашел второй. Фигура одного подозреваемого – танцора Леонтьева – казалось, на глазах бледнела и расплывалась, зато вырисовывалась другая фигура – неизвестного массажиста. Почему отпечатки пальцев этого человека исчезли со всех поверхностей в квартире Леонидовой? Почему никто не знал его имени и места работы? Хотя
График выездов танцора капитан получил от директора Большого театра. Теперь, поднявшись в свой кабинет, он достал из сейфа дело, оттуда достал этот график и положил его перед собой. Все это он делал под истерический голос гражданина, которого допрашивали за соседним столом. На этот раз его напарник лейтенант Полозков был на месте и допрашивал какого-то мужчину, которого обвиняли в нанесении телесных повреждений из хулиганских побуждений, а он от всего отпирался.
Однако Егоров уже давно привык к таким мелким неудобствам, и они ему не мешали. Он открыл свой блокнот и принялся его листать, пока не нашел нужную страницу. Итак, первое убийство, дирижера Аркадия Воскресенского, произошло 12 июня. Что у нас в это время делал Игорь Леонтьев? Ну-ка, ну-ка… Что ж, Игорь Леонтьев вполне мог совершить это преступление, потому что находился в Москве, никуда не уезжал. Теперь возьмем второе убийство, артиста Соколова. Оно произошло 21 августа. Где в это время был Леонтьев?
Егоров провел пальцем по графику, который ему дали в театре, и убедился, что 19 августа Игорь Леонтьев в составе труппы вылетел в Рим. И находился на гастролях в Италии ровно неделю, до 26 августа. Таким образом, он никак не мог убить артиста. А если он не мог совершить одно из трех убийств, то вся версия о преступнике, нападавшем на коллекционеров, рассыпалась. И все следственные действия в отношении Леонтьева теряли смысл.
Просто для очистки совести Егоров решил посмотреть и последнюю дату, относившуюся к смерти Леонидовой. Вообще-то он знал, что 15 октября, когда певица была убита, Леонтьев еще находился в Москве. Но на всякий случай он глянул в справку, составленную в театре. И обнаружил внизу маленькую приписку. В ней сообщалось, что 14–15 октября Леонтьев в составе группы артистов находился в городе Туле, где они давали шефский концерт на нескольких предприятиях. Во Внуково, на парижский рейс, танцор приехал прямо с гастролей, даже домой не успел заехать.
Егоров смотрел на эту справку и только головой качал. Как он мог не заметить эти факты раньше? Просмотри он внимательно эти два документа – график выездов за рубеж и список убийств, – и ошибка сразу бы обнаружилась.
Да, теперь приходилось менять весь план расследования. Слежку за Леонтьевым надо было прекращать. Однако самого танцовщика из списка фигурантов дела вычеркивать было нельзя. Наоборот! Надо было срочно встретиться с танцором и поговорить с ним. Зачем? А затем, что только он мог помочь Егорову установить имя еще одного посетителя квартиры Леонидовой – неизвестного фигуриста. А может быть, Леонтьев знал и загадочного массажиста, стершего все свои отпечатки пальцев, все следы своего пребывания в квартире певицы?
Капитан все еще просматривал лежавшие перед ним дела, когда в дверь постучали, а поскольку никто не ответил – лейтенант Полозков был занят своим хулиганом,
– Я извиняюсь, но кто здесь капитан Егоров? – спросил вошедший.
– Я Егоров, – отозвался капитан. – Что вам нужно?
– Сейчас расскажу, – произнес посетитель. – Можно?
– Да, садитесь, – сказал капитан и указал на стул.
Посетитель сел, расстегнул мокрый плащ (дождь на улице все продолжался) и начал рассказывать:
– Моя фамилия Краузе, Николай Генрихович Краузе. Я заведующий ювелирным магазином на Якиманке. Несколько дней назад…
Теперь Егоров его вспомнил. Два года назад он вел дело об ограблении ювелирного магазина и допрашивал многих ювелиров в городе. В числе фигурантов дела проходил и этот Краузе. Правда, никаких сведений он дать тогда не мог, поэтому Егоров его плохо запомнил.
– Так вот, несколько дней назад, – рассказывал между тем ювелир, – ко мне заходил один ваш сотрудник и предупреждал, что, если в скупку принесут какие-то старинные вещи, мы должны записать все данные посетителя и немедленно сообщить милиции. Вот я и сообщаю…
– О чем вы сообщаете, товарищ Краузе? – спросил Егоров.
– Так, значит, о сдаче сережек сообщаю! – заторопился ювелир. – Сегодня утром, часов в десять, ко мне пришел молодой человек, очень прилично одетый. Симпатичный такой молодой человек. И сказал, что у него скончалась бабушка, а после нее остались сережки. И он хочет сдать их на комиссию. И выложил на прилавок вот эти серьги.
Тут ювелир расстегнул портфель и достал из него сверток. Когда он его развернул, Егоров увидел серьги, унизанные жемчугом. Даже ему, совсем не специалисту, было видно, что вещи эти – старинные, сделаны не в нашем веке. И сразу в памяти Егорова всплыли слова математика Шварцмана: «Еще я помню, у Виолетты были старинные жемчужные серьги…»
– Молодой человек сказал, что бабушке серьги достались от ее родителей, – продолжал свой рассказ ювелир. – И что сделаны они более ста лет назад. Когда он ушел, я исследовал эти изделия внимательнее и убедился, что этот сдатчик прав – серьги и правда старинные. Только они гораздо старше, чем он полагает. С помощью каталога я определил их возраст – они относятся к концу восемнадцатого века, представляете?
– Представляю, – отозвался капитан. – И этот сдатчик показал вам паспорт?
– Показал, разумеется, – с достоинством ответил ювелир Краузе. – Я все его данные записал. Вот, пожалуйста.
Вслед за свертком он вынул из портфеля папку с документами, раскрыл ее и извлек квитанцию о приеме товара. Егоров увидел в нужной графе название товара – «Серьги жемчужные». Но его интересовал не товар – его интересовал человек. И он увидел… В графе «владелец» значилось: «Леонтьев Игорь Николаевич», его паспортные данные и адрес.
Капитан не меньше минуты смотрел на лежащую перед ним квитанцию, прежде чем обрел дар речи.
– Эти вещи, а также квитанцию о приеме я у вас изымаю, – сказал он. – В интересах следствия.
– Я так и чувствовал, так и чувствовал, – кивнул ювелир. – Только вы, пожалуйста, расписку мне напишите – вещь-то дорогая…
– Сейчас выдам вам документ об изъятии ценностей, – пообещал Егоров. – Хотя… – Тут капитан немного подумал, потом спросил ювелира: – Значит, этот молодой человек сдал серьги на комиссию?