Билет на всю вечность : Повесть об Эрмитаже. В трех частях. Часть третья
Шрифт:
Усевшись за стол, он заправил в машинку первый бланк и задумался, пытаясь понять, с чего начать. Так. Вещдоки отправлены в хранилище, под подпись. Задержанные заперты, ждут допросов. Описать ход операции… ход операции, которую готовили в спешке под его, Дмитрия, руководством.
«В 15:23 в управление поступил звонок от гражданки, пожелавшей остаться неизвестной. В ходе телефонного разговора была сообщена информация о том, что планируется преступление: ограбление…»
Спустя час рядом с машинкой появилась стопка отпечатанных листов. Дмитрий откинулся на спинку стула и потер
Вынырнул, отфыркиваясь, довольно растер лицо полотенцем, вытер коротко стриженные волосы. Можно жить! Странно только, что еще не зовут на разнос. Дверь начальственного кабинета была закрыта, но в щели под ней горел свет – значит, Курлянд еще здесь. Может, занят?
Домой, в пустую квартиру, не тянуло – все равно не уснуть. Скорее хотелось, наплевав на предписания врача, завалиться в шалман и выплеснуть там и адреналин, и страх, и – чего скрывать – получить удовольствие. Поколебавшись, Дмитрий решительно направился в оперу – комнату, которую делили между собой оперативники. Если уж культурно отдыхать, так хотя бы не одному.
Опера не засыпала никогда, а сейчас людей здесь было вдвое больше обычного: прежняя смена, задержавшись за писаниной, еще не ушла, а новая уже бодалась за столы.
– Да какое мне дело, хоть cальмонелла! – орал Михаил в трубку телефона. – Какое нам дело, что вы называете ее доченькой? Это чихуахуа! Собака! Поговорите с участковым. Расклейте объявления. Оперативный отдел такими делами не занимается. Что? Зачем мы тогда нужны? Будете жаловаться? Сколько угодно!
С грохотом опустив трубку на рычаги, он всплеснул руками.
– И вроде бы давно работаешь, ко всему привык, но чем вообще эти дежурные занимаются? Не понять по заявлению о пропаже, идет речь о ребенке или мелкой собакообразной крысе? Зачем они там сидят вообще?
– Они там сидят, чтобы у нас всегда был чай с сахаром, – уверил его Дмитрий, выкладывая на стол конфискованные в дежурной части трофеи. Сегодня дежурили женатики, и раскулачивать их пришлось с утра. Так Дмитрий обзавелся чаем, сахаром, ванильными сухарями, сливочным маслом и малиновым вареньем. Почти такое же варила мать, жарким июлем на летней кухне, и воздух пах детством – сладко и тонко.
– Дело! – Игорь оживился, ухватил сухарь и с удовольствием захрустел им. – А то брюхо аж звенит.
– Дед не звал? – поинтересовался Дмитрий, кивая на коридор.
Михаил покачал головой, зачерпывая варенье.
– У него там посол. То есть курьер от самого, из горисполкома. Да не трусь. Дело мы сделали, а начальство для того и существует, чтобы ругать и направлять, хоть ты следователь, хоть опер.
Дмитрий неопределенно хмыкнул. Так-то оно так, но к новым корочкам, которые почти делали начальством его самого, он еще не привык, и грядущий
– Я вот все думаю, – задумчиво начал он, наливая чай. Добавил три ложки сахара, зазвенел ею, перемешивая. – Если брать по описи, то получается, что все это ради сотни-полутора рублей. Больше барыга им не дал бы. Стоило оно того?
– А никто не коворит, что воры – гении, – спокойно заметил Таранд, подняв голову от пишущей машинки. – Ина-аче не воровали бы.
– К тому же, – добавил Игорь, – они ведь думают, что их не поймают. А потом опа – и группа захвата под окнами.
В коридоре стукнула дверь, и они замолчали, прислушиваясь. Шаги, приглушенные слова прощания, а затем в дверь заглянул Курлянд.
Осмотрел накрытый стол, оперов, хмыкнул.
– Празднуете?
Игорь открыл было рот возразить, но Михаил незаметно двинул его под ребра. Дед прошелся по комнате.
– Герои, значит. Ворвались, повязали. Вернулись живыми, едва поцарапанными – это хорошо. Не пришлось похоронки писать на вас, дурней.
Молчание.
– Сыску, – Дед снял очки и принялся протирать их большим клетчатым платком, – не нужны герои. Ему нужны ищейки. Герой – тьфу, это просто идиот, который довел ситуацию до отсутствия выбора. Положился на везение… Почему не проверили дом заранее?
– Времени было мало, побоялись, что спугнем, если банда вернется раньше, – ответил Дмитрий.
– Я там каждую неделю езжу, – миролюбиво заметил Дед. – Там с дороги задней стены дома вообще не видно, сирень мешает. Или спилили? Молчите? Почему не дождались, пока не загонят машину и не уйдут в дом?
– Момент показался подходящим, товарищ полковник. – А это уже сказал Михаил.
– Чудесно! – восхитился Дед, сунул в рот дужку очков, но тут же выдернул, опомнившись. – Когда кажется, капитан Изместьев, нужно читать уголовно-процессуальный кодекс и служебные инструкции! Герои, мать вашу! Пропустить Расстегая! Так подставиться! А если бы он ниже взял? Вы же полгруппы могли положить!
Дмитрий вспомнил, как из-за двери показался ствол, и вздрогнул. Обошлось и правда на голой удаче.
– А ты… – Дед ткнул в него пальцем. – Не юноша уже. Мог бы думать не задницей. Планировать без этих… кавалерийских наскоков. Это им, – он махнул за окно, на улицу, – просто. Могут взять и выстрелить, украсть, пограбить, а нам за каждую мелочь сто бумажек написать нужно. Кучей правил связаны, как цепями. Так какого черта вы еще и в поддавки играете? Ну? Тебя спрашиваю, майор!
– Не могу знать, товарищ полковник.
– Не может он, – передразнил Курлянд. – А должен знать! Ладно. От горисполкома премия с благодарностью в личное дело. За получение распишетесь у секретаря. Свободны.
Когда он ушел, хлопнув дверью, несколько секунд все молчали. Потом Михаил встрепенулся, потянулся к чайнику.
– М-да, – заметил он. – Сурово, но справедливо. Хотя мог бы и похвалить. Как там ни крути, а дело сделано. Один уже жмурик, еще двое скоро к нему присоединятся. И все это ценой нервов и пореза на руке.
– Польшого пореза, – педантично уточнил Таранд. – А вообще-то та-а.