Билет в одну сторону
Шрифт:
Я был не востребован – даже на роли новогодних зайчиков меня не приглашали. И это после того, как в дипломном спектакле я блестяще сыграл Гамлета. Но… в Москве такого добра, как я, было навалом, а единственное, что мне после получения диплома предложил родной Тамбов, – это роль огромного банана на открытии супермаркета. Толстый, тяжелый поролоновый костюм, сверху крытый безумно нагревающейся на солнце синтетикой, и внутри я – потный, усталый и злой. Может быть, именно после этого унизительно-бананового дебюта в родных пенатах мне и захотелось побыть Защитником Отечества? Этаким Светлым Рыцарем, Джедаем и Дедом Мазаем в одном лице? Или же права была моя вечно
Однако даже здесь, в Ростове и далее, роли были распределены заранее, и Защитниками должны были стать те, с татуированными бицепсами, которым явно нужно было постоянно выплескивать адреналин. Они сбивались в кучки и, за неимением неприятеля, задирали друг друга. Они картинно подтягивались на турнике или отжимались на спор под одобрительный гогот казармы, они же первыми выходили против инструктора в рукопашном, а вечерами не сидели с электронной книжкой в руках – разве что мочили троллей на телефоне. И сейчас они где-то на передовой, а я, вечный лузер, трясусь в вонючем грузовике с местным полудурком Веником. Может быть, дело совсем не в бицепсах, которые у меня хотя и не были так показушно накачаны, но в общем и целом я выглядел ничем не хуже этих тестостероновых самцов? Скорее всего, проблема действительно было не в них – а в моем слишком неподходящем для военного дела выражении лица?
– Слышь, Грек… щас приедем и в кустики отойдем – как бы отлить. Перетереть надо окончательно – чего и как. Понял?
– Союз нерушимый! – доказывал кому-то тем временем закадычный Веников друг Толян, которого тот почему-то к мероприятию «бабла по-легкому накосить» привлекать не захотел. – Только так! А то придумали херню какую-то. Европу им подавай. От, млять, будет им, п…дарасам, гейропа по полной программе! Вместе с, млять, на хер, бородатыми бабами!
– А ты сам за бугром где был? – вяло поинтересовался я, чтобы поддержать разговор и снова не уснуть – хотя уснуть в машине, съехавшей с относительно целой городской магистрали на вдрызг раздолбанную боковую дорогу, было практически невозможно. Мы болтались по кузову, как горошины в высохшем стручке, машину бросало из стороны в сторону так, что даже Веник не выдержал – застучал в кабину:
– Эй, вы там… двухсотых, что ли, везете!
Толик между тем невозмутимо продолжал:
– Не, млять… не ездил. И чего лично мне там на хер делать, в этой с…аной гейропе? Оттянуться нехило и на Азове можно – девки там местные недорого, шашлыки… Да и море по колено – по пьяни не утонешь!
Веник загоготал, и поощренный им кореш подытожил:
– А ты – Европа какая-то там… У меня и загранпаспорта-то нет!
– Теперь ДНРовские получим! – хлопнул его по плечу напарник.
– Ага… с ними хоть на Луну, – саркастически заметил до этого всю дорогу молчавший незнакомый мне мужик. – Я вам, пацаны, вот что скажу: заныкайте пока укропские паспорта – вдруг пригодятся? Вон, из Крыма с русской ксивой вообще теперь не выехать! Ну, кроме как по России, конечно.
– А нам, дядя Вася, никуда и не надо. А к укропам вонючим мы тем более ездить не собираемся! – сплюнул Толян.
– Ну, как знаешь. Я сказал – ты слышал. А по мне, чем больше на руках документов, тем лучше. И ДНРовский можно получить – почему ж нет? Хотя с ним уж точно никуда… но получить никому не помешает. И российские, если давать будут. Только прописывать их тут не нужно, верный человек так намекнул. Потому что прописку – ее только в один ставить будут, – продолжал поучать
Присутствующие еще яро препирались на тему прописки, когда машина наконец остановилась, и Веник тут же потащил меня в кромешную темноту, спотыкаясь о сусличьи норы и на каждом шагу нещадно матерясь:
– Вышел в степь донецкую, млять… понарыли здесь, суки четвероногие, чуть ногу к е…еням не сломал!
Я брел следом, плохо понимая, чего он от меня хочет и зачем нужно уходить так далеко от лагеря.
– Слышь, я договорился – они без нас подежурят! Сегодня и провернем это дельце, дальше тянуть не хрен!
– А сейчас мы куда?
– Куда, куда… в ж…пу труда! Ты чего, Грек, обкурился на хрен совсем, что ли? В город нам надо! Где-то тут дорога должна быть…
– А зачем в город? Мы ж только оттуда? Не ехали бы…
– Ой, млять, точно, не надо было тебя с твоими мозгами брать! Знаешь такое слово – «алиби»? Мы тут, на блокпосту, были все вместе, если что! Да не свети ты фонариком, млять, сдурел?! Укры стрелять наловчились, п…дарасы… вместо бабла огребем с тобой очередь в башку! Ага! Есть!
Я тоже уже почувствовал под ногами не траву, а твердый асфальт.
– Та-а-ак… связи ни хрена нет! Где-то тут должен стоять…
В темноте внезапно вспыхнули и погасли огни, и Веник обрадовался:
– Ждет! Быстрее давай! К утру все обделать должны и опять сюда вернуться! Понял?
– А куда мы едем?
– Не кудыкай ты постоянно. Дорогу закудыкаешь… Надо спрашивать: далеко? И ваще, меньше знаешь – крепче спишь. Твое дело маленькое будет.
– Ну, знаешь… я на всякую херню не подписывался!
– Да не стремайся ты! Это как два пальца… если все путем пойдет. Сам говорил – бабки нужны. Нужны?
– Ну… само собой.
– Квартиру хотел там в кредит взять, жениться! Говорил?
– Да не темни ты! Чего мы сейчас – на мою квартиру зарабатывать едем?
– А то! – только и сказал Веник. Запихнул меня на заднее сиденье видавшей виды раздолбанной шестерки, и мы снова понеслись по ямам и выбоинам сквозь ночь – но на этот раз в обратном направлении.
Как удивительно быстро расслоилось, разделилось по принципу «свой – чужой» все окружающее нас общество. Еще удивительнее то, что я, русская по рождению, выучившая первое украинское слово лишь в школе, считаю себя украинкой и не кем другим! Что со мной произошло и когда: виновата ли в этом степная наша земля, по которой веками меланхоличные волы влекли к солеварням огромные возы, небо или же просто воздух? Гены родной земли, веками просачивавшиеся в нас – тех, кто любит ее и любим ею, – прямо через почву, траву, опавший яблоневый цвет, попавшие внутрь через губы, глаза, ладони, уши… через босые ноги вместе с росой, песком, набивающимся между пальцами, когда, зажав босоножки под мышкой, стремительно сбегаешь вниз, к берегу бездонного провала ставка… Встроившиеся накрепко, намертво – как никотин встраивается в процесс обмена веществ курильщика, и сигарета становится частью жизни… как уголь, проникающий под кожу шахтера, привязывает его к себе крепче любых других пут. Очарование места, где я родилась и выросла, вкралось в меня вместе с вишневым соком, колодезной водой, пронзительно-прекрасной мелодией «Ой, там, на горі, та й женці жнуть», от звуков которой почему-то щипало в носу и слезы наворачивались на глаза. Я вдохнула вольный дух Украины вместе с полынной горечью, степным смешанным говором и душным дымом вечно горящих терриконов.