Билет в забвение
Шрифт:
— Короче говоря, она сбежала из Туннэдайна! Джордж Воэн захлопал в ладоши. «Молодец, Имоджин! Я бы на твоем месте поступил так же. Где бы ты ни был, ты можешь положиться на мою любовь и поддержку.»
«Не увлекайтесь, мистер Воэн», — предупредил Лиминг. «Имейте в виду, что мы все еще находимся на стадии догадок. С таким же успехом могло случиться и так, что юная леди и ее горничная были похищены.»
«Уничтожь эту мысль!»
«Как часто вы с ней виделись?»
«Этого и близко недостаточно, сержант», —
«Ее это возмутило?»
«Она сделала больше, чем просто возмутилась — она спланировала свой побег».
Брови Лиминга взлетели вверх. «Не могли бы вы повторить это, пожалуйста?
«Имоджин мечтала о свободе, сержант. Кто бы не сделал этого в тех обстоятельствах? Но я никогда не думал, что она действительно наберется смелости действовать. На самом деле, я подверг ее испытанию в прошлом году, «сказал художник с ностальгической улыбкой. «Я ухитрился побыть с ней наедине, когда она оставалась в Оксфорде. Я предложил унести ее, чтобы она наконец почувствовала вкус свободы. Естественно, все это было забавно, но Имоджин эта идея не позабавила. Она была слишком озабочена тем, что может потерять, чем тем, что может приобрести. Последствия были бы ужасными. Я знаю, о чем ты думаешь, «добавил он, когда в глазах Лиминга появилось подозрение. «Ты думаешь, что Туннадин, возможно, был не так уж далек от истины, когда обвинил меня в похищении моей кузины в том поезде. Но это не было бы шуткой. Это была бы честная попытка позволить Имоджин хоть раз взмахнуть крыльями и полетать.»
«И все же ты говоришь, что она отвергла эту идею».
«Ее родители слишком сильно держат ее, сержант. В этом-то и была проблема.
«Я не понимаю, мистер Воэн».
«Ну, «беззаботно сказал другой, «чтобы искупить вину за один день свободы, ей пришлось бы выдержать еще более жесткий контроль за своими передвижениями. Это было бы несправедливым наказанием, но оно должно было последовать. Имоджин поблагодарила меня, но отклонила мое предложение. Оглядываясь назад, я понимаю, что это могло быть и к лучшему. Мастерская художника — не идеальное место для того, чтобы прятаться. Кто-то вроде Долли чувствует себя здесь как дома; моей кузине, увы, было бы почти так же неловко, как и вам, в либертарианском мире, в котором я живу.»
«Это не для меня, сэр, я это знаю».
«Мы не подчиняемся правилам, сержант. Мы просто следуем своим инстинктам».
«Я провожу большую часть своего времени, арестовывая людей, которые следуют своим инстинктам, мистер Воэн. Преступники нарушают законы, потому что это их вторая натура.»
«В творчестве нет ничего криминального», — заявил другой. «Мы наполняем мир красотой и будоражим умы. Что ж, взгляните на мою последнюю работу, «продолжал он, снимая портрет с мольберта и поднося его к носу посетителя. «Разве это не то, что может порадовать сердце любого благородного мужчины?
Долли оторвала взгляд от холста, высоко вздернув подбородок. Одной целой руки не хватало, но остальная часть ее тела была на месте во
«У вас есть какие-нибудь предположения, где может быть ваш кузен?» — спросил он.
«Ты детектив».
«Инспектор Колбек считает, что весь этот эпизод был спровоцирован чем-то внутри семьи».
«Так и есть», — сказал художник, ставя портрет на мольберт. «Имоджин сбежала от родителей-тиранов, которые держат ее взаперти. Что касается того, куда она могла пойти… «Джордж Воэн замолчал, когда возникла новая возможность. «Ну да, — воскликнул он, — в конце концов, это могло быть семейным делом. Какой бы прекрасной она ни была, Имоджин всегда была для меня слишком чистой и неземной. Я предпочитаю кого-то вроде Долли Ренсон, раскованную женщину с настоящим огнем и страстью. Но в нашей семье есть кто-то, кто почитал Имоджин как святую. Это тот человек, который вам нужен, сержант. Поговорите с моим братом Перси. Он мечтал, чтобы Имоджин когда-нибудь вышла за него замуж.»
Преклонив колени в молитве у главного алтаря, Колбек и Перси Воан поднялись на ноги. Несмотря на относительно небольшие размеры, в церкви было множество интересных особенностей, и викарию нравилось указывать на них. Внимание Колбека привлекли изящно вырезанные выступы на перпендикулярной крыше, головы на северной стороне были идентифицированы как Уильям Уитчерч, бывший священник, Генрих VI, правивший монархом на момент постройки крыши, и герцог Бекингем, современный землевладелец и владелец поместья. Кафедра датируется концом пятнадцатого века, ее чаша вырезана из цельного куска камня. Как и многие другие предметы в церкви, аналой был привезен с Континента: столешница из фламандской латуни, а стальной пьедестал родом из Испании. Читальный стол семнадцатого века был сделан из старой скамьи-ящика. Самым необычным предметом была шарманка, к которой вела причудливая маленькая лестница и которая могла сыграть пару десятков мелодий для прихожан.
Каким бы заинтересованным ни был Колбек, он чувствовал, что его гид намеренно удерживает его там, потому что он не хотел говорить о своей семье. Церковь была владениями Перси Воана. Внутри него он чувствовал себя в безопасности, ответственным, умиротворенным. Однако, когда они вернулись на церковный двор, он был напряжен и встревожен.
«Ты обещал мне, что будешь говорить более откровенно после того, как мы помолимся», — напомнил ему Колбек. «Твоя церковь восхитительна, но я проделал весь этот путь не только для того, чтобы восхищаться ею».
— Я благодарен, что вы все-таки пришли, инспектор. Мне бы не хотелось остаться в неведении о бедственном положении дорогой Имоджин. Викарий облизал губы, прежде чем продолжить. «Если вы разговаривали с моей сестрой, она вполне могла сказать вам, что я очень любил своего кузена. Мой брат тоже, если уж на то пошло, но Джордж тяготеет к дамам менее добродетельного сорта. Когда я задал ему вопрос по этому поводу, он просто рассмеялся надо мной.» Он скорчил гримасу. «Я полагаю, что в каждой семье должна быть своя паршивая овца».