Билет в Зазеркалье
Шрифт:
Геннадий тем временем закончил перечислять список жертв братьев – список действительно был впечатляющий.
– И не забывай, ведь их сват, а также какой-то кузен работают в силовых структурах, а, имея такую «крышу», неудивительно, что они осмелели. Средней Азии, где они накопили первые миллиардики, им стало маловато. Вот и подались к нам…
Геннадий снова тяжело вздохнул, Инне даже стало его жаль. Испытывая внезапный прилив нежности, она погладила мужа на голове. И с удивлением отметила:
– А у тебя седина пробивается…
Хотя чему тут удивляться:
– С этими братцами и не только поседеешь. Если вообще успеешь… – заявил муж.
– Они опасны? – спросила Инна.
Геннадий, помолчав, кивнул, а потом произнес:
– Про них многое говорят. Понимаешь, многое. В основном о том, что имело место, когда они жили в Средней Азии, но и кое-что после их переселения в Москву. То пропавший без вести конкурент, то похищенный банкир, у которого они взяли кредит, а потом не захотели возвращать. То ретивая журналистка, чей труп нашли в лесополосе – вроде деяния сексуального маньяка, но кто на самом деле знает. То взлетевший на воздух джип провинциального следователя, который сунул нос в дела, которые его не касаются…
Инна взъерошила короткие волосы мужа, а он добавил:
– Но, повторюсь, это все слухи. Никаких доказательств, разумеется, нет и быть не может. Против них, насколько мне известно, не было возбуждено ни единого уголовного дела.
– Лихие ребята, – согласилась Инна, убрав руку с затылка мужа, все-таки он отчасти тоже виноват в том, что у него неприятности. Быть может, причина седины не попытка этих самых братьев заполучить филейные куски его холдинга, а весь этот ненужный стресс со второй семьей, новой спутницей жизни и внебрачными детьми?
Набрав с поисковике «братья Шуберт», Инна увидела изображения двух как две капли воды похожих, сутулых, анемичных, «истинно арийского» вида мужчин с необычайно большими и крайне неприятного водянистого цвета глазами навыкате – одного помладше, с дирижерской проплешиной и венчиком рыжеватых волос, звавшегося Генрихом, и другого, постарше, с нелепыми длинными, а-ля саксонская принцесса, кудрями, именовавшегося Адольфом.
– Да, они очень опасны! Очень, Нинка! – произнес, забирая у нее смартфон, Геннадий. – И поверь, если я говорю, значит, есть тому основания.
Она поверила. И поняла – опасны братья Шуберт не только для Геннадия и его новой семьи, но и для его семьи старой. То есть для нее самой. Для Женечки. Для двух дочек, живущих хоть и далеко отсюда, но в любой момент могущих попасть, причем не по своей воле, в поле зрения этих самых Адольфа и Генриха.
– Господи, им ведь и шестидесяти нет, значит, точно после войны родились, даже старший? – спросила Инна. – И родители все равно назвали своего первенца Адольфом? Жуть, да и только!
– Говорят, – усмехнулся муж, – это у них фамильное имя, и старшего мальчика уже лет пятьсот из поколения в поколение называют Адольфом. Они же потомки российских немцев, родились
Что взять с человека, если у него фамилия куртуазного немецкого композитора эпохи «бури и натиска», а имя самого поганого и кровавого диктатора всех времен и народов, намеренно данное ему родителями?
– Думаешь, они проявят активность? – произнесла осторожно Инна.
– Нинка, они уже проявляют, – с печальной усмешкой ответил супруг. – Твоя бухгалтерша – она что, думаешь, просто так спонтанно уволилась и куда-то делась?
Инна перевела взгляд с дисплея мобильного на мужа.
– Думаешь, они ее похитили, Геныч? Но зачем? Что такого Мила Иосифовна может им сообщить? Что у «Всякой литературной всячины» отрицательный баланс? Оно им даром не нужно – да и даром они его не получат, им придется вкладывать в него кучу денег, не получая прибыли…
– Оно им не нужно, конечно, но ведь у тебя имеются объекты позанимательнее, – ответил супруг, и Инна медленно кивнула. Что же, все сходится. Мила Иосифовна ничего ценного сообщить этим братьям не могла, но им и не требовалось что-то у нее выпытывать: они хотели припугнуть вовсе не главбуха, а ее саму.
Потому что если могли похитить Милу Иосифовну, то смогут похитить и…
Инна испытала жгучее желание отправиться в школу, где учился Женечка.
– И вообще, кто тебе сказал, что твое издательство должно по-прежнему специализироваться на печатании все этой элитарной высокоумной литературы? Что, если будет штамповать развлекательные романчики? Или учебники? Или порножурналы. Шучу, шучу. В конце концов, и то и другое, и третье, и четвертое. Глядишь, и прибыль приносить станет…
Поежившись, Инна отрезала:
– Нет, без боя я им мою «Всякую литературную всячину» не отдам. И с боем, надо отметить, тоже.
Геннадий, опять вздохнув, ответил:
– Думаешь, ты сумеешь их напугать? То-то и оно, Нинка, не сможешь! Именно поэтому я и придумал гениальную комбинацию!
О своем плане Геннадий поведал ей в сомнительного вида харчевне, которую они отыскали среди супермаркетов, однако в этой харчевни на удивление хорошо кормили.
Похрустывая жареной картошкой, муж сказал:
– Они начали наступление, причем их целью являешься ты, Нинка. Вернее, твои активы. А завладев ими, например пакетами акций, Шуберты станут совладельцами фирм и предприятий моего холдинга. И, просунув в дверь носок ботинка, в итоге вышибут ее полностью, завладеют всем, что мне принадлежит.
– Нам, Геныч, не забывай, нам. И нашим детям, – поправила его, попивая томатный сок, Инна.
Впрочем, у супруга были дети и не наши.