Бимайн. Тариф на безлимитное счастье
Шрифт:
Бабуля как-то странно покашливала из комнаты. Охи и вздохи, не будь ей чуть больше семидесяти, точно бы подумала, что она занята чем-то интимным.
Открылась дверь.
Она появилась с несколькими предметами в руках. Романович не сдержался и заржал смешком номер двенадцать под кодовым названием «Нервный. С подтекстом».
– И не стыдно тебе при живом-то муже?
Она была в перчатках. В одной руке держала вибратор, во второй – наручники.
– Он у меня еще с давних времен.
– Каких давних? До
Частные сыскные агентства теряли могучий кадр.
– Я сейчас все тебе объясню.
Вот с какой стати я, взрослая замужняя дама, должна оправдываться за тяготы своей интимной жизни?
– Да не надо мне ничего объяснять. Сделай милость, разбери весь этот хлам в своей комнате. Те тряпочки и веревочки, что ты называешь бельем, вообще отвратительны.
Эти, как она заблагорассудила выразиться, «веревочки» стоили больше, чем все ее деньги на сберегательной книжке. Надо будет проверить, сколько у нее там. На всякий пожарный.
– Хорошо, я все разберу.
– А вам, юноша, настоятельная просьба не оставлять зашкоденные панталончики под кроватью! – выстегнула бабушка.
Любопытной Варваре на базаре нос оторвали. Но я-то не Варя.
– Алек, а что значит зашкоденные? – спросила я сквозь смех.
Теперь я смеялась в голос. Бабуля была асом словесных махинаций. Пенальти била отлично. По всем необходимым изъянам попадала с закрытыми глазами.
Сколько еще казусов принесет этот день?
До вечернего знакомства с великими факерами, то есть Романовичами, оставалось два часа.
Алек пошел переодеваться в ванную, положив все снятое в аккуратный пакетик, как осмелилась выразиться бабушка, панталончики.
Я сидела на кухне и думала, где же взять сигаретку. Моя бабушка славилась изысканностью. В ее сумке всегда было два мундштука и пачка ментолового Salem lights.
Как партизан, я прокралась к ее сумке и вытащила одну из сигарет.
– И насчет этого я всегда догадывалась, – послышался голос из-за моей спины, – пошли вместе уж перекурим!
Никакой личной жизни, чесслово.
Мне было стыдно, она тщательно изучала, с каким выражением лица я делаю затяжку, как скидываю пепел. И презрительным взглядом оценивала маникюр.
– Ты что ночью делала, бродяжка? – спросил мой превосходный рентген, видящий всю сущность человеческую насквозь.
– А напилась и ползала.
Ирония – маска беззащитная.
– Верю! – Она выпустила дым облачком из детского мультика.
Защищаться от нее невозможно.
– Слушай, а что значит «зашкоденное белье»? – Никогда я не понимала значения слова «шкодить».
– А хорошо я его пристыдила, да? Значит, что не выглаженное.
Она начала вполне позитивно посмеиваться.
– Однако.
– На самом деле
А действительно, это же не так сложно...
– У меня нет такого ящика даже, – созналась я в своей вине.
– Поэтому ты плохая хозяйка и никудышная жена. Вся в свою мать.
Бабушку хлебом кормить не требовалось, давай повод не давай, обхаять невестку для нее – повседневное. Casual.
– Ты никогда ее не любила.
Нелюбовь – это мягко сказано. Как отрезано.
– Ну почему же. Так было не всегда.
– С самого дня знакомства.
– Но ведь до этого момента я не испытывала к ней открытой неприязни.
– А что она сделала?
– Ох, она так наигранно смеялась, она так хотела понравиться, что ела даже сельдь под дубленкой, черт возьми, шубой. А это хорошая проверка, оставляешь кости – и смотришь, как невестка будет выкручиваться, вынимая их изо рта.
Я пометила в воображении рыбные блюда знаком «Опасно» или «Осторожно, радиация». Столовая топография давалась мне на «ура».
– И все эти пакости вы делаете из любви к сыновьям?
– А как же!
Любовь ровно как критические дни – превосходное оправдание.
– Бабуль, у меня через пару часов знакомство с его родителями. Выдрессируй меня.
– О нет, ты дрессировке не поддаешься, – таков был вердикт потомственной аристократки.
Она достала из сумка пилку для ногтей и маникюрные ножницы.
– Ногти приведи в порядок.
Из ванны вышел Романович, пряча пакет с грязной одеждой за спиной. За полчаса она поставила на уши или с головы на ноги весь дом.
– Вот погляди, как действенно! Я из тебя еще сделаю идеальную тетку.
– Алек! – решила я проверить результативность бабулиных методов.
– Аушки! – мило крикнул он из прихожей. На четыре с плюсом. Что творится!!!
– А давай ты мне скажешь адрес, и я приеду на пару минут попозже. Ты пока Пигги завезешь к себе.
Романович был не против. То, с какой периодичностью он делал движение взглядом от двери к часам и далее на окно, внушало опасение, но как ближайшего родственника и основного наследника столь же обнадеживало. Шучу, ясен красен.
– Лады. Значит, смотри. Они живут в моем же подъезде, но только на этаж выше. У меня квартира 148, у них 154.
– Все! Жди! На связи!
В удаленном доступе, с отличным приемом и боевым настроем.
– Ты как-то странно улыбаешься. Чего затеяла?
– Вот и я про то же, стоит мне хоть на секунду расслабиться и сказать тебе что-то приятное, ты тут же уверен, что я затеяла какую-то гадость.
– Ты еще скажи, что это не так.
– Это не совсем так. Все, у нас женский разговор, – отправила я Алека за дверь.