Биография нечисти 2
Шрифт:
«Значит там ночевать и будем», - решил Макс.
3
Дверь оказалась открыта. Собственно эти обломки и дверью-то назвать язык не поворачивался. Так — жалкие остатки. Макс вошёл и огляделся. Голые стены, разорванный линолеум, несколько стульев у стены, обломки деревянного ящика, скособочившийся шкаф, кипы старой периодики в углу. В боковой, выходящей во двор стене, находился ещё один проход, и Воробьёв сразу же решил выяснить куда он ведёт.
Это был крытый переходной мост между заводскими цехами. Из металла и стекла, метров двадцать длинной. Некогда прочный и надёжный, а сейчас
«Виадук может обрушиться даже под собственной тяжестью, - подумал Макс.
– Значит, с этой стороны нападения боятся не нужно. Любой кто осмелится по нему пройти неминуемо окажется внизу».
Он вернулся в контору, подцепил один из стульев и поднёс его к окну во двор. Сел на него и оценил обстановку. С этого места легко контролировался вход из цеха. Стоит врагу появиться в дверном проёме и он тут же превратиться в мишень. Сыграет свою роль и железная лестница, ведь каким бы ловким не был противник бесшумно по ней ему не пройти.
«Отлично!
– подумал Воробьёв.
– Теперь не грех и отдохнуть».
Он положил автомат на колени, рюкзак у ног. В данную минуту, когда ситуация с ближайшем будущем стала более менее ясной, он смог наконец расслабиться.
– Всё не так уж плохо, - прошептал он.
– Надо только принять правильное решение...
4
Мысли текли вяло. Повторялись, как мантры, формировались в какие-то причудливые словесные формулы, затухали, сходя на нет и снова вспыхивали в голове. Макс пребывал в состоянии полудрёмы. Приоткрытые глаза продолжали следить за входом на ближней дистанции, — слух контролировал дальние подходы. Это был сон кита, половина мозга которого бодрствовала, а другая отдыхала.
Но шум снаружи неожиданно вернул к реальности. Воробьёв вздрогнул и жадно потянул воздух. Он медленно повернул голову и посмотрел в разбитое окно. Уже стемнело, но на улице что-то светилось.
Пятно света стремительно перемещалось в пространстве, и на секунду Максу показалось, что кто-то играет лучом фонаря.
Зеленоватый шар потрескивая и шурша, проплыл мимо окна, на мгновение завис на одном месте, а потом выписав причудливую дугу, молниеносно устремился в небо. Вскоре он снова появился, но уже в десяти метрах от окна. Проскользнул между ветвями тополя и со свистом шутихи рванул за угол здания.
– Мать тебя так!
– прошептал Воробьёв.
– Что же это за штуковина такая!..
Он вскочил со стула и прильнул к окну.
Плазмоиды из Бетонной ямы вели себя иначе. Энергия аномалии просто разбрасывала их по сторонам, а здесь светящийся шар вёл себя так словно был живым существом. Он парил в воздухе или развивал невообразимую скорость, в какой-то момент ускорялся или останавливался совсем. Неужели он лицезрел существование какой-то неведомой доселе формы жизни? Или его разум стал жертвой миража? Может его снова атаковали телепаты или у него окончательно поехала крыша? Чёрт его знает!
Макс улыбнулся и встряхнул головой.
«Чему же ты болван удивляешься?
– промелькнула мысль.
– Вон и Фреза предупреждал,
До слуха снова донеслись шипение и треск. Теперь, один за другим, мимо окна, пронеслись три зелёных шара. А потом пространство за окном и вовсе стало напоминать проезжую улицу с двухсторонним движением. Плазмоиды летали под самым носом, и Макс чувствовал как воздух насыщается запахом разогретого металла. Некоторые зависали напротив окна, и от такой близости становилось не по себе.
Макс чувствовал, что сила заключённая в этих шаровидных сгустках способна его убить в любое мгновение. Достаточно не осторожного движения или малейшего проявления агрессии и тогда конец. И всё же, несмотря на потенциальную угрозу исходящую от шаров, он не мог оторвать глаз от этой невероятной игры.
Звуки становились громче, он всё чаще и чаще ловил себя на мысли, что начинает слышать человеческие голоса. Они доносились со всех сторон, поначалу нечленораздельные, а затем настолько чёткие, что он мог различать отдельные слова и целые фразы. Голоса разные, некоторые грубые и злые, некоторые весёлые, благодушные. В основном мужские, но иногда он слышал и женские. Говорили о разном. О каких-то мелочах, шутили, ругались, кричали.
Вскоре к ним стали примешиваться звуки выстрелов, грохот железа, гудки автомобильных клаксонов, вопли, треск разгоравшегося огня и стоны умирающих. Но потом всё умолкало и снова появлялись человеческие голоса, в которых слышалась беззаботность и непосредственность.
«Вот так и поверишь в существование неприкаянных душ, - подумал Макс.
– Может именно в этом проклятом месте, они нашли себе пристанище? Существуют здесь как мы в своих городах...»
Осторожно чтобы не спровоцировать нападение он сел на стул и замер. Прошло минут десять, и движение за окном стало сходить на нет. Шары всё ещё болтались в некотором отдалении от заводской стены, но потом пролетел последний и всё стихло. Голоса стали глохнуть, превратились в шёпот и окончательно растворились в естественном ночном фоне.
5
Всё чему он стал свидетелем требовало осмысления. С чем-то подобным он столкнулся в Красных Бережках, когда на него навели морок ведьмы. Но тот случай объяснялся телепатическим воздействием живых существ, Ведьмы пусть и не обычные, но всё же животные, а здесь?.. Он слышал голоса и звуки, в которых была логика и смысл. Значит, эти плазмоидные объекты хранили информацию о прошедших событиях и проецировали её в окружающее пространство. А его мозг настроенный Ведьмами на какую-то потайную волну смог каким-то способом воспринять эти проекции.
«Звуковые миражи! Шары телепаты! Буйные невидимки!
– Воробьёв почесал затылок.
– Какую ещё хрень можно встретить в этих краях? А?»
Он достал из рюкзака банку тушёнки и в темноте поужинал. Выпил немного воды из фляжки, потом хлебнул для бодрости коньяка. Начало холодать. С улицы потянуло сыростью. Зябнуть в полудрёме на стуле ему не хотелось и он решил обустроить себе утеплённое ложе, использовав для этих целей кипы макулатуры в углу.
Разбросал толстым слоем газеты, уселся на них и включил фонарь, дабы убедится, что выбранная диспозиция позволяет контролировать вход. Хлипкая дверь, едва державшаяся на петлях, серьёзной преграды не представляла. Посередине зияла дыра, а доски истончились от гнили настолько, что их можно было проткнуть пальцем.