Биохакер
Шрифт:
Ряд деревьев за спиной сдвинулся, как бойцы, сомкнувшие строй после первых потерь. Впереди раскинулось поле, заросшее разнотравьем. То тут, то там из сорняков пробивались молодые сосенки – словно разведчики, искавшие безопасный проход к реке. К тому, что еще несколько лет назад было рекой. Несмотря на снимки с дронов, Тезей глядел и не верил и боролся с желанием ущипнуть себя за руку. Вместо широкой, не меньше полукилометра, водной глади между двумя пологими берегами кипел серовато-зеленый поток. «Кипел» – правильное слово, потому что вместо воды в реке бурлило адское месиво. От него несло обычными хлебными дрожжами и немного озоном.
Тезею отчего-то вдруг захотелось выйти из тени сосен и шагнуть к реке, словно что-то его притягивало. Биолог уже почти сделал шаг, когда Сизиф ухватил его за плечо и толкнул за ближайший ствол. В зарослях неподалеку раздался треск. Что-то двигалось там, ворочалось шумно и сердито, ломая ветки. Солнце на миг скрылось за случайным облачком, а когда вынырнуло, свет его отразился от брони выбравшегося на леса зверя. Возможно, когда-то это было туром или даже просто коровой. Или, скажем, кабаном. Сейчас костяные пластины покрывали тварь от крестца и до крупной башки. Панцирь опускался почти до земли, и из-под него торчали короткие лапы со вздувшимися копытами.
Химера фыркнула, мотнув подслеповатой башкой, и, топча заросли пижмы и васильков, двинулась к реке. На секунду Тезею вспомнился какой-то давний фильм об африканской саванне, где носороги и слоны вот так же спускались на водопой. Только воды там не было.
– Неужели он не чует? – нервно шепнул биолог.
Сизиф только сильней сдавил его плечо.
Бронированный зверь между тем преодолел пару сотен метров, разделявшие реку и полоску леса, и вступил на полоску ржавого грунта. Здесь он, казалось, заколебался, нервно затоптался на месте, выбивая из земли облачка рыжей пыли. Но некая сила, невидимая, но неумолимая, продолжала тянуть его вперед. Оскальзываясь, химера начала спускаться к воде – не воде.
– В который раз это вижу, – тихо проговорил Сизиф, по-техасски растягивая слова, – а все не налюбуюсь.
Ворочающееся в русле реки серо-зеленое варево бесшумно расступилось, охватывая быко-кабана глянцевитыми ладонями. И поглотило. Без всплеска. Без звука. Зверь просто исчез, не успев даже взреветь. На какое-то мгновение поверхность реки успокоилась, подернувшись маслянистой пленкой. Пахнущая дрожжами масса – Sacharomyces omnipresens, или просто омнии, – уже сожрала зверя, переработала его ткани и органы, ассимилировала его ДНК. Несмотря на жару, Тезея прошиб холодный пот. Он обернулся к Сизифу. Охотник улыбался, странно морща лоб, – как будто зрелище одновременно доставило ему удовольствие и заставило призадуматься. Биолог давно уже отчаялся понять, что происходит у Сизифа в голове. Возможно, нечто не менее загадочное и опасное, чем то, что творилось в глубинах фальшивой реки.
– Вы уверены, что в воздухе оно нас не достанет?
Не переставая ухмыляться, Сизиф перевел на него взгляд серо-стальных глаз.
– Тебе лучше знать, док. Ведь ты сотворил эту штуку. Так?
Тезей пожал плечами и неохотно ответил:
– Так. Я и еще несколько сотрудников.
– И зачем же оно вам понадобилось?
Биолог отер пот со лба тыльной стороной ладони и устало взглянул вверх, туда, где в выцветшем небе горел белый безжалостный круг. Где-то там, в трех неделях лету, и это если с новыми плазменными движками… А теперь, через четыре года после Бостонской катастрофы, уже
– Универсальная форма жизни, Ричард. Омнии способны существовать в самых неблагоприятных условиях и выделять кислород в атмосферу. Мы собирались терраформировать Марс.
Дмитрий не ожидал, что вернется в Пущино. За прошедшие годы городок ни капли не изменился. Тот же угрюмый параллелепипед общаги, тот же базарчик на площади с теми же ларьками, тот же ряд институтов, выстроившихся вдоль одной улицы, та же блестящая под солнцем река. Та же дорожка из разбитых бетонных плит, ведущая к реке через луг, и заросли тростника на берегу.
Знакомиться с будущими сотрудниками предстояло только завтра, поэтому сегодня он, бросив сумку в общаге, отправился на реку. Знойный август звенел кузнечиками по сторонам от дорожки. Белая пастушья сумка, желтая пижма, лиловато-синий цикорий… Было жарко. Хотелось снять рубашку. Хотелось завалиться на песок, закинуть руки за голову и ни о чем не думать. Нырнув с солнца в прохладные и темные тростниковые заросли, Дмитрий проплутал некоторое время по тропинкам, протоптанным любителями купания и влюбленными парочками, и наконец-то выбрался к воде. На узкой полоске пляжа не было ни души. Река лениво катила воды, и от нее несло тиной. Некстати вспомнилось, как на практике куратор курса предупреждал: нельзя заплывать ни в коем случае, в прошлом году утонуло двое студентов…
Эти мифические двое студентов тонули в Оке каждый год, только почему-то всегда на курс раньше, чем новое поколение практикантов. Хмыкнув, Дмитрий стянул штаны, скинул рубашку и решительно направился к воде. Ноги окатило холодом, и биолог вздрогнул. Первые несколько шагов ступни мягко погружались в песок, а затем следовал резкий обрыв. Дмитрий помнил об этом, но не рассчитал и с ходу ухнул с головой. Вынырнул, отфыркиваясь, и поплыл широкими стежками против течения. Здесь, чтобы оставаться на месте, надо было плыть против течения. Терять пляжик с рубашкой и штанами из виду не хотелось – потом не найдешь его в этих зарослях, а если будущий начальник лаборатории заявится в общежитие в одних мокрых плавках, то-то смеху будет…
Он отвернулся, казалось, всего на секунду – глянуть на противоположный берег, покато спускающийся к воде, с полем и темной полоской сосен Приокско-Террасного, – а когда обернулся снова, увидел, что на песке рядом с его вещами сидит какой-то человек. Человек был в костюме, что на такой жаре смотрелось дико. А оттого, что в костюме он уселся прямо на песок, зрелище казалось еще более диким, так что на секунду Дмитрий забарахтался и снова погрузился с головой. Вынырнув и проморгавшись, он развернулся и поплыл к берегу.
Пока он прыгал, вытряхивая попавшую в ухо воду, человек все так же сидел на песке, невозмутимо и нагло его разглядывая. Теперь Дмитрий заметил, что под зад тот подложил красную пластиковую папку. Вдоволь наглядевшись, человек пружинисто встал, поднял папку, аккуратно ее отряхнул и направился к купальщику. По мере того как он приближался, Дмитрий чувствовал себя все более и более глупо – так, словно не этот странный тип заявился на пляж в костюме, а, напротив, как будто он, Дмитрий Солнцев, голышом ввалился в кабинет высокого административного чина. Впрочем, человек вполне дружески улыбнулся, отчего его невзрачное лицо вдруг стало намного симпатичней, и, как ни в чем не бывало, протянул биологу руку.