Битая грань

Горовая Ольга Вадимовна

Умолк почему-то, столкнувшись с ее растерянным и каким-то ошеломленным взглядом.

— Что?.. — не понял он.

Даже само настроение в комнате вдруг изменилось как-то, словно кто-то выключателем щелкнул. И дерзость ее куда-то как спорхнула, обнажив действительно удивленную девушку, будто потерявшую какие-то ориентиры и точки опоры.

А Ольшевский… Черт, он был достаточно настроен на Катерину, чтобы это уловить чисто интуитивно. Понял, что связано как-то и с тем, что в начале в любимой почувствовал, только спермотоксикоз, бухнувший в голову, обдумать не дал. Нахмурился, пытаясь сквозь чувственный дурман вполне

понятной похоти и потребности понять, что же случилось?

— Что такое, котена? Что стряслось? — чуть убавил напор, испугавшись вдруг, что слишком сжал-таки ее тело. Больно? Уж очень Катя тонкой стала после всего, косточки чувствовались. Да и словно нежнее, острее, чувствительней…

А она так и смотрит на него, даже губы приоткрыла, помада размазана по щекам уже, платье на поясе болтается, волосы растрепаны. Пошло? Может и, есть, но как по нему — оф***тельно сексуально! Да и сам Санек практически голый, пах аж ломит, до того уже к делу перейти хочется, член пульсирует от эрекции. Но блин! Не так что-то! И точно чувствует, грызет же в груди. Разобраться нужно.

— Ты никогда не говорил еще, что любишь меня… — вдруг выдохнула Катя, рассматривая его с таким видом, словно у нее в мозгу вся картина мира перевернулась, а у него третий глаз вдруг вылез.

Вогнала его в ступор на пару мгновений, если по честняку.

В смысле? Не говорил? Точно?.. Он не помнил, мля!

Но если и так… Она что, реально этого не понимала, если сейчас в таком шоке? А как котена тогда себе его отношение и мысли представляла?

И Санек уже даже открыл рот, чтобы как-то по-тупому совсем об этом ее спросить, когда вдруг вообще все в ином свете увидел. Бл-и-и-н! Это капец, какой просчет, понимал очень хорошо. И по-новому на ее депрессию в последние дни посмотрел, переоценивая. Тяжело выгрести, если не понимаешь и не уверен… Накрыло дико, как прозрел. Особенно из-за этого ее шока и явной потерянности.

Офигеть, какой момент, конечно, учитывая состояние обоих, и все же… Ольшевский обвел взглядом всю комнату: эти бокалы с вином, до которых так и не дошли еще, накрытый стол, свечи, сама Катя в этом обалденном виде… И его как по затылку шибануло догадкой другой, словно в мысли Кати заглянул.

Ну ведь не дурак. Да и Катю очень хорошо знает. Хотя, именно учитывая это, сейчас тоже понял, что лоханулся конкретно и протупил, упустив момент, который не мог не быть для нее важным.

Но сейчас, ок, не то важно. Напряженно замер, но тут же притянул ее к себе впритык. Прижал так, что обездвижил по факту. И вопрос сейчас уже и не о сексе, хоть между ними и дальше искрит, дышат оба тяжело, никуда желание не делось и в этом моменте.

— И что ты придумала уже, а, котена? Не поделишься? — скользнул рукой вверх по ее голой спине, заставив Катю вздрогнуть, намотал длинные волосы на свой кулак, чтоб не отворачивалась.

Натянул, заставив чуть запрокинуть голову.

— Только не говори, что решила удочки смотать и слинять…

Она вздрогнула всем телом, моргнула, прикрыв глаза и глянув на него сквозь ресницы.

— Ну ты… блин! Катя! — он даже рявкнул это, кажется. Но заело, черт!

Она снова вздрогнула в его руках. И Санек, послав все на х**… символично, ага, учитывая, что его стояк никуда не делся, и они тут терлись друг об друга голыми телами, притиснул Катерину, буквально вдавливая в себя.

Обхватил ее лицо двумя руками, чтобы прямо на него смотрела, не прячась.

— Котена… — почти с угрозой… хоть и каждому ясно, что и пальцем ее никогда не сможет тронуть. Разве что с лаской.

— Я думала, что только мешаю тебе теперь, усложняю все. Да и… зачем нужна такая? Дефектная, не способная… — Катя даже попыталась из себя смешок выдавить, типа с иронией.

Но он-то ее боль чувствовал своим нутром. На двоих же все! И осознал, что не в том состоянии его котена была, чтобы в мозгах и мыслях Санька разбираться.

— Освободить хотела… — как-то неуверенно и с реальной виной в голосе, прошептала Катя, так и стреляя своими глазищами сквозь ресницы.

— Котена?! Какого хр**а, а?! — простонал Санек, понимая, что ему и смешно, и обидно в одно и то же время. Но так, не серьезно, просто… ну блин! — А как ты себе вообще представляла, что я к тебе отношусь, сердце мое?! Тупо, как к телу, что ли?! Грудь и зад?! Малышка моя! Ну неужели не видно, что я не то что тебя, я пол люблю, по которому ты босая вечно бегаешь! Каждую твою улыбку и гримасу… Да для меня уже дом — это ты, блин! Уйдешь из квартиры, окей, не вопрос, найдем другое место. Но от меня — ни фига, котена! Не выйдет. Я ж тебя найду и достану где угодно, любимая! — прижался в жарком и каком-то скряжистом поцелуе к ее приоткрытым губам, измазанным полустертой алой помадой. — Протупил, признаю. Лоханулся… Но даже не представлял, что ты не видишь, не понимаешь, как меня накрыло тобой! Реально ничего больше не нужно, малышка! Одна ты. И слышать не хочу больше, про «неспособную» и «дефектную», поняла?! — его вдруг цапануло какой-то злостью.

Не сердитой уже, не обиженной, а за нее переживающей. А еще… ок, может, он и не прав, и надо было бы сдать, пока говорили… Но они слишком давно откладывали секс, если честно. И вот в этот момент, даже этот весь цирк с ее умозаключениями не мог у него охоту отбить. Наоборот, показалось, что сейчас ее просто не сможет выпустить из рук. И горячей нуждой по нервам от того, как дышит тяжело и резко, как смотрит, от всего вида, ощущения обнаженной кожи… Хочет ее дико! И она его так же, знает, свою девочку чувствует прекрасно!

Не отпуская, чуть подтолкнул Катю вперед, двигаясь к тому самому роялю, до которого они, кстати, так еще с похабщиной и не добирались, сколько бы ни острили на этот счет.

— Вот чтоб больше таких мыслей вообще в голове и не появлялось, ясно, котена?! — резко развернул Катюшу, обхватив одной рукой за талию.

Задрал платье вверх. Ну блин, почти как в первый раз… Но стало пополам.

— Да-а-а! — Катя как-то задохнулась, словно воздух глотала с жадностью, а потом совсем низко, глубоко, по-грудному застонала, когда Саша на нее всем телом навалился, распластав по холодной крышке рояля.

У него на затылке мышцы свело, пробило до позвоночника этой ее дрожью возбуждения, что руками ощутил. Самого затрясло от потребности чисто по-мужски утвердиться в любимом теле! Накрыл собой, уже забравшись рукой ниже, раздвигая мягкие складки под бельем, дурея от того, что влажная, возбужденная, несмотря на весь этот греб***ый капец с их пониманием друг друга.

— Люблю тебя, Катерина, усекла? Вот даже можешь никогда не сомневаться, — хрипло выдохнул, понимая, что нет терпения. Не выдержит.