«Битлз» in the USSR, или Иное небо

Буркин Юлий Сергеевич

– Джон у вас молодец, – возразил Бронислав. – Я бы с ним в разведку не побоялся пойти. А что касается дел, то их возьму на себя я. Я справлюсь. Я Россию лучше знаю.

Провожаемые любопытными взглядами, они зашли в полупустой салон первого класса. Судя по внешности, русских тут было только трое – женщина с надменным обрюзгшим лицом супруги партийного функционера и два волосатых парня, по-видимому, сынки крутых родителей-дипломатов. Волосатики пялились на «битлов» во все глаза.

– Ущипни меня, Макс, – попросил

тот, что был повыше ростом и с волосами потемнее.

Макс с удовольствием выполнил просьбу товарища.

– Ай! – подскочил темный. – Ты че, обалдел, я ж гипотетически!

– А-а, – протянул светлый. – Извини, Ник, не понял. Да они это, зуб даю!

– Брось. «Битлз» в «Ту сто тридцать четыре»? «Битлз» летят в Москву? Говорил я тебе – бери у пакистанцев, они не бодяжат.

– Спорим, они! Я сейчас подойду и спрошу, – петушиным голосом выкрикнул Макс и остался сидеть на месте.

Вепрев, забавлявшийся этим диалогом со своего места, поманил молодых людей к себе.

– Вот что, мажоры, – посмотрел он на них особым стылым взглядом чекиста. – Комсомольцы?

– Ну, – кивнули они.

– Баранки гну. Билеты комсомольские сюда давайте. Светловолосый Макс суетливо пошарил за пазухой и протянул красную книжечку. У Ника билета с собой не оказалось.

– Ты пролетел, – сказал ему Бронислав, сделал несколько шагов по проходу, наклонился к Полу и что-то тихо ему сказал.

Блондинистый Макс, почти теряя сознание, увидел, как Пол, без улыбки оглянувшись на него, достал шариковую ручку и сделал левой рукой короткий росчерк. Вепрев вернулся к мажорам.

– Вот вам автограф. Один на двоих. Рот держать на замке. Если разболтаете, что приехали «битлы»… – Он скорбно покачал головой. – Вам еще не приходилось бывать в НАШИХ застенках?

– Мы – могила, – пообещал высокий.

– Вот именно, – веско бросил Бронислав, сел в кресло и отвернулся к окну.

Пройдя на свое место, блондин дрожащими руками раскрыл свой комсомольский билет. Оба приятеля уставились в него. На страничке «Взносы» значилось: «Ноябрь, 1980. Уплачено. Пол Маккартни».

Вдруг у Линды из глаз брызнули слезы.

– Что с тобой, дорогая? – встревожился Пол.

– Джон, – выдавила она из себя. – Что с ним будет?… Как он мог?…

Честно говоря, история с Истманом у Пола из головы уже выветрилась. Но он понимал Линду – брат это все-таки не шурин.

Она спрятала лицо в ладони, уперлась локтями в столик и, чуть покачиваясь, стала тихонько приговаривать:

– О Джон, мой Джон…

Было больно на нее смотреть. Но у Пола в запасе имелся испытанный способ унять ее душевную боль. Для этого надо было или перевести все в шутку, или превратить все в музыку. То и другое действовало всегда и безотказно. Шутка в этот раз была бы, пожалуй, не к месту. Потому он принялся ритмично, в такт причитаниям Линды, постукивать ладонями по спинке переднего кресла.

В

какой-то момент она неожиданно для себя обнаружила, что уже и не причитает, а как бы напевает под аккомпанемент перкуссии мужа. Тогда она благодарно улыбнулась ему, утерла слезы и, интуитивно нащупывая мелодию, негромко запела:

– О-о мой Джон…

– Это они про меня, что ли? – пробормотал уже слегка подвыпивший Леннон.

Пол и Линда переглянулись, улыбнулись друг другу и вместе, на два голоса, спели снова:

– О-о мой Джон…

Неожиданно им вторил скрипучий голосок Йоко:

– Как саке свободой опьянен.

– Клево, мать, клево! – обрадовался Леннон. – Точно про меня!

К перкуссии подключился Ринго, начав шлепать по подлокотникам свернутыми «аэрофлотовскими» брошюрами.

– Теперь надо про Пола, – воскликнул Джон и пропел: – О-о мой Пол…

– «Крылья» потерял и не нашел, – моментально подхватил герой куплета, имея в виду неотвратимо надвигающийся крах своего постбитловского проекта «Wings*». [* «Крылья» (англ.).]

– Черт возьми, офигенно! – вскричал Джон. – И что, никто из нас не додумался взять в салон гитару? Мы же собирались сочинять здесь новую песню!

С загадочной улыбкой Джордж открыл небольшой саквояж, вынул оттуда маленькую аккуратную ореховую укулельку, взгромоздился на сиденье в позу лотоса и забренчал в дополнение к перкуссии аккорды соль, ре и ми-минор. И уже под этот более полный и гармоничный аккомпанемент запел Ринго:

– О-о мой Джордж… Тот усмехнулся и скромно продекламировал:

– Ты на Будду в юности похож.

– А Ринго в размер не помещается, – заметил Джон. – А если так? – возразил Пол. – О мой Ринго, о…

– Отлично, – кивнул Джон.

Ринго тут же охарактеризовал себя сам:

– Без друзей не нужно ничего.

– Сделано! – воскликнул Джон и хлопнул в ладоши. – Вот вам и новая песня! Осталось сочинить припев, и готово.

– Мое соавторство будет обозначено? – ревниво спросила Йоко.

Постукивания и побрякивания постепенно сошли на нет.

– Будет, будет, успокойся, мать. С твоей строчки все и началось, я это помню.

– Неправда, – вскинул бровь Пол. – Все началось со строчки Линды.

– Ее тоже не забудем, – кивнул Джон.

– Меня не надо, – махнула рукой она. – Лучше скажи, Джон, что будет с твоей новой песней, про «Над пропастью во ржи»? Вы же вроде ее собирались делать.

– Ее тоже когда-нибудь сделаем. Но вот эта песенка, на мой взгляд, и интереснее, и проще. И мы ее все-таки все вместе придумали.

– Согласен, – кивнул Пол. – Припев сам сделаешь, или мне взяться?

– Давайте я, – предложил Джордж. – Есть идея.

– Да, пусть лучше Джордж, – согласился Леннон. – У него получится что-нибудь более необычное, чем у меня или у тебя.