Битва чудовищ
Шрифт:
— Брен! — крикнула Корделия. — Что же делать?
Львы бежали к ним, как вдруг Уилл скомандовал:
— Собаки Батана, нападайте!
Собаки все это время кружили в воздухе. Но как только лев подбежал к Брендану и нагнулся над ним, раскрыв пасть и наполнив воздух зловонным дыханием…
— Ваууууууууу!
Львы шарахнулись в сторону. Собаки Батана спустились на арену.
Нельзя забывать о вечной вражде кошек и собак, но сегодня преимущество было на стороне собак Батана. Их было восемь, и
— Вы все-таки вернулись за мной! Несмотря на то, что я вел себя как полный…
— Ш-ш-ш, — успокаивала его Корделия. — Все хорошо. Что с тобой случилось?
— Они хотели сделать из меня гладиатора… Вот он меня заставлял! — воскликнул Брендан, указывая на Юнджила.
Его бывший тренер кричал на стражников, пытаясь собрать их, но они его не слушали и вместе с толпой бежали прочь из Колизея. Собаки уже закончили разрывать львиные туши, и Уилл решил, что им тоже пора уносить ноги.
— Давайте! — закричал он. — Забирайтесь в сани!
Не успели ребята добежать до Великих Саней Будды, как вдруг на арену выбежал император Оципус с мечом в руках. Он посмотрел на опустевшие трибуны, и из его глаз полились слезы — в этот раз настоящие.
— Мой народ бросил меня! — кричал Оципус. — Все бегут! Все кончено! Империя пала!
Он повернулся к Брендану. Его лицо стало багровым от злости, рот искривился.
— И ты всему виной! — Оципус поднял меч. — Ты за это поплатишься!
Император побежал к Брендану. Уилл загородил собой мальчика и одним ударом сбил императора с ног. Задыхаясь и скуля от боли, Оципус уже не был похож на императора.
— Поделом тебе, — заметила Корделия.
— Давайте убираться отсюда, — сказал Брендан.
Уилл позвал собак, и они тут же подбежали к нему. Император лежал на земле и тяжело дышал. Уилл и Корделия залезли в сани, Брендан последовал за ними…
Но Оципус схватил Брендана за ногу.
Мальчик закричал, собаки испугались, сани уже поднимались в воздух, а Оципус все на разжимал рук, пытаясь утянуть Брендана с собой вниз.
— Убери от меня руки, толстяк! — закричал мальчик, дергая ногами.
Но император вцепился в него мертвой хваткой, а сани поднимались все выше.
— Ни за что! Я заберу тебя с собой!
Сани уже поднялись над Колизеем, Оципус тянул мальчика вниз. Брендан изо всех сил держался за полозья, но его руки начали уставать. Мальчику казалось, что они вот-вот оторвутся.
Оципус хрипя полез наверх, пытаясь схватить мальчика за руку, но вместо этого ухватился за его набедренную повязку…
Которая тут же соскользнула!
Оципус испуганно посмотрел на кусок ткани в руке… И с воплем полетел вниз.
Внизу Юнджил метался по арене, не зная, что делать. Вокруг него с криками беспорядочно сновали зрители и стражники. Никто не обращал на него
Но слишком поздно заметил падающего императора.
Он не успел отскочить в сторону и был раздавлен.
В санях Корделия уже обнимала брата.
— Нам так тебя не хватало! Прошу тебя, больше никогда не покидай нас.
— Никогда, — кивнул Брендан. Все волнения и страхи последних дней наконец рассеялись, и он вдруг зарыдал. — Никогда. Никогда. Никогда. Ребята, я вас так люблю… эй… а где же Нелл? И Феликс?
— С ними все хорошо, — ответила Корделия. — Мы возвращаемся к ним.
Брендан посмотрел вниз. В последний раз он видел Колизей: если конечно я вдруг не соберусь съездить в Рим, хотя вряд ли у меня когда-нибудь появится такое желание.
Тело императора лежало посреди арены. Из-под него торчала лишь голова Юнджила все остальное было погребено под огромной тушей Оципуса. Даже с такой высоты Брендан мог разглядеть огромные и белые, широко распахнутые глаза Юнджила, которые продолжали следить за ним. Он был еще жив.
Тогда Брендан крикнул ему:
— А вот это я называю развлечением!
68
— Кто пойдет первым? — спросил Вангчук.
— Я. — Элеонора сделала шаг вперед.
— Нет. — Феликс отодвинул ее в сторону. — Первым должен идти я.
И хотя Феликс излучал силу и уверенность, в душе он терзался сомнениями, правильно ли он поступает. Ему не хотелось находиться здесь, в Гималаях, с Элеонорой и монахами, укутанными в шубы. Он привык сражаться под палящим солнцем. От холода его мышцы немели и застывали. Но они уже стояли у входа в пещеру ледяных чудовищ. И он не мог позволить маленькой Элеоноре идти туда первой.
— Кто-то должен произнести речь, — заметила она. — Монахи сильно напуганы.
Элеонора, Феликс и Вангчук повернулись к монахам. Пришли лишь немногие из четырехсот тридцати двух монахов. Одни заявили, что они ранены или слишком стары, чтобы сражаться, другие — что очень боятся ледяных чудовищ, и вступить в бой решились всего сорок монахов. Но они отказались брать пистолеты, кинжалы и гранаты, которые нашлись в танке! Монахи вооружились деревянными палками, к которым наскоро примотали осколки танка.
— Кто произнесет речь? — спросил Феликс.
— Давай ты, — кивнула Элеонора.
Феликс открыл рот… и не смог ничего сказать. Тогда он повернулся к Элеоноре и зашептал:
— Не уверен, что это удачная идея.
— Это не совсем удачная идея, но это единственная идея. — Элеонора тоже была напугана, но старалась не показывать этого. — Просто подбодри их. Ты же можешь это сделать, верно?
— Я никогда не произносил речей, — прошептал Феликс. — Я не так хорош в… в словах…