Битва чудовищ
Шрифт:
— Странно, — Девочка подняла его. Радужная оболочка, казалось, была сделана из перламутра, а зрачок — из алмаза. Тут глаз задвигался в ее руке и посмотрел на Элеонору, которая едва не выронила его.
— Ой!
— Что такое? — спросил Феликс. Он стоял с другой стороны танка, просматривая кипу намокших папок в поисках карты сокровищ, о которой
— Глаз Фольнхейма все еще живой!
— Выброси его, — посоветовал ей Феликс. — На твоем месте я бы еще раздавил его снегоступом, чтобы уж наверняка…
Но Элеонора заметила, что, если повернуть глаз налево, он все равно смотрел направо. И если поднять вверх, он смотреть направо. Как она его ни крутила, глаз упорно глядел вправо.
Элеонора проследила за его взглядом и увидела лежащий в снегу небольшой сейф — черный, без надписей и украшений, запертый на висячий замок. Элеонора тут же отнесла его Вангчуку, чтобы он снова отпер замок с помощью магии. Тот положил на него ладонь и пробормотал несколько слов. Замок открылся. И Элеонора заглянула внутрь.
Там лежала свернутая в трубочку пожелтевшая карта Европы. Одно место на ней было отмечено крестиком.
— Мы нашли ее! — крикнула Элеонора Феликсу и передала ему глаз. — Теперь ты можешь его раздавить.
— Что ты собираешься делать с картой? — спросил у нее Феликс.
— Моя сестра хочет попытаться найти сокровища, получить вознаграждение и помочь нашей семье… — ответила Элеонора. — Но я не хочу, чтобы мы снова были богатыми. Если я оставлю карту здесь, она ее найдет. Так что после битвы… я отнесу ее обратно в монастырь.
— Зачем?
— Я собираюсь сжечь ее.
65
Уилл опять сидел в кабине самолета. Впервые за все это время он чувствовал себя таким счастливым. Он парил над холмами, устремлялся вниз, показывая Корделии, как мастерски он управляет Мустангом Р-51, почти выписывая в воздухе «бочку» — фигуру высшего пилотажа, чтобы заставить ее вопить от ужаса и смеяться. Позади них собаки повторяли движения самолета.
— Ты хоть понимаешь, как мне повезло? — спросил Уилл, когда они пролетали над каналом, вдоль которого стояли пораженные зрелищем римские землевладельцы.
— Нет, и в чем же тебе повезло? — отозвалась Корделия.
— В том, что встретил свою настоящую любовь!
Корделии было трудно разделить восторги Уилла. Все ее мысли были заняты тайной, которую она узнала из дневника Элайзы Мэй Кристофф. Ей хотелось поделиться с Уиллом, но она пообещала себе, что никому ничего не расскажет. По крайней мере, пока не наступит подходящий момент. И она не имела ни малейшего понятия, когда он может наступить.
Уилл направил самолет вниз и резко вверх, задев верхние ветви дубов.
— Осторожней…
— Корделия, мне нужно тебе кое-что сказать, — начал он издалека. — Скоро мы прилетим в Рим, и я не знаю, представится ли мне еще такая возможность. Так вот. Я знаю, что это безумие…
— Уилл…
— Я люблю тебя.
— О,
— Почему бы и нет? Жизнь так коротка! И мы с тобой в последнее время видели немало тому подтверждений. Я знаю, что люблю тебя, и знаю, что мы можем быть вместе. Мы можем остаться здесь, в мире книг Кристоффа. Нам не обязательно возвращаться в Сан-Франциско. Современный мир так ужасен…
— О чем ты говоришь? — возмутилась Корделия. — Сан-Франциско — чудесный город!
— Да ну? Город, где люди ходят, уставившись в свои телефоны и без конца набирая сообщения? Я видел таких в кафе… больные люди.
— Ты слишком груб!
— А как насчет этих фитнес-центров? Люди бегут на месте, словно хомячки. Какой в этом смысл?
— Чтобы оставаться в форме.
— Так почему бы им не собраться вместе и не поиграть в футбол? Все дело в том, что люди из твоего мира лучше будут проводить время в одиночестве, чем с другим человеком. Но здесь… — Самолет вдруг пошел на снижение и резко поднялся обратно. — Здесь полно приключений!
— Уилл, прекрати! — воскликнула Корделия.
— Да, и вот еще что! — продолжал Уилл, не понимая, что пугает Корделию. — Я вспоминал свою маму. Думаю, Кристофф все-таки написал о ней. Где-то в одной из своих книг. И мне бы очень хотелось найти ее вместе с тобой…
— Все, хватит! — Корделия уже кричала.
Уилл посильнее ухватился за штурвал и замолчал.
— Я пока не готова ни с кем встречаться, — мягко сказала Корделия. — Не хочу быть ничьей девушкой. Я пытаюсь найти себя, понять: кто я и чем хочу заниматься в этой жизни. И я пока не знаю — чем именно, но точно не стану проводить остаток своей жизни в мире чьих-то фантазий. — Корделия вздохнула. — Даже вместе с тобой.
— А, — только и мог ответить Уилл, чувствуя, как сжимается его сердце. — Я понял.
— Ты — хороший друг, — продолжала Корделия. — Но я не готова к серьезным отношениям. И уж точно не готова остаться здесь.
— Похоже, что у меня нет выбора, — решился Уилл. Он хотел любым способом вернуть ее расположение. — Думаю, мы можем остаться друзьями.
— В моем мире это нормально, — пояснила Корделия, — когда девочка и мальчик любят друг друга, как друзья.
Уилл глубоко вздохнул:
— Думаю, я смогу любить тебя, как друга.
Корделия прижалась к нему и крепко обняла, как вдруг на горизонте показался Рим.
66
Ноги Брендана были закованы в тяжелые кандалы — его вели на цепи. Юнджил — раб с лицом, которое не смогла бы полюбить даже его собственная мать — шел впереди по подземному коридору Колизея. Лучи света пробивались сквозь щели в потолке. Все происходящее напоминало Брендану тот день, когда он впервые попал в подземелья Колизея, только теперь он слышал оглушительный рев толпы. Это были уже не тренировки Это были настоящие игры. И благодаря тому, что Оципус разрешил свободный вход, они обещали стать самыми зрелищными за всю историю Рима.