Битва колдуньи. Сага о мечах
Шрифт:
А Одд тоже не терял времени.
– Сейчас не время плакать и взывать к богам! – жестко сказал он, склонившись к уху Ингвиль и крепко сжав свободной рукой ее плечо. Он видел, что девушка еще не опомнилась от потрясения, и хотел направить ее волю в нужное русло. – Твой отец убит, и у тебя нет иных защитников, кроме меня, а меня не хватит надолго. У тебя остался один только Хродмар сын Кари. Ты должна увидеть его. Прямо сейчас! Ты сможешь это сделать!
С трудом понимая, чего он от нее хочет, Ингвиль повернулась и слабо покачала головой. Сейчас она не могла ничего!
– Ты сможешь! –
Взгляд его жег Ингвиль, словно близко поднесенный к глазам стальной клинок, угрожающий гибелью. Чтобы не видеть этого, она закрыла глаза, и мысли ее сами собой свернули на ту дорогу, куда Одд толкал ее, – к Хродмару.
Ей вспомнилось предыдущее видение, когда она разглядела Хродмара среди дружины фьяллей и раудов в Трехрогом фьорде. Она вспомнила серые холодные волны и инеистый камень с черным отпечатком ладони. Но это все было очень далеко и не могло ей помочь спрятаться от той страшной беды, которая сейчас нависала над ее головой, как пронзительно-холодная и тяжелая тень великана. Тогда она попыталась вспомнить живого Хродмара – такого, каким она его знала. Ах, как давно это было – больше полугода назад! Тогда только миновала Середина Лета, а теперь уже давно осталась позади Середина Зимы и влажный ветерок с запахом оттаявшей земли несет весть о скором начале весны и Празднике Дис…
Хродмар, такой, с каким она прощалась на берегу возле стоячего камня; он смотрел на нее с любовью и тоской, а в его глазах таилось предчувствие долгой разлуки. Ведь она знала, знала еще тогда, что они встретятся нескоро. «Я не ясновидящий и не знаю, когда мы теперь увидимся, – сказал он ей тогда. – Но я знаю: даже если это будет через год, через два года, я буду любить тебя так же сильно, как сейчас».
В сердце Ингвиль вспыхнуло чувство, пережитое тогда, в мгновение их прощания, чувство, что Хродмар ей ближе всех на свете, дороже отца и брата, что расстаться с ним так же невозможно, как потерять часть себя самой. И сильный поток невидимого ветра заструился где-то рядом, словно хотел пробиться к ней, но пока не мог. Такой ветер она ощущала, когда видела корабль Стюра, только тогда он был холодным.
А какая-то часть ее души оставалась на площадке Тюрсхейма перед Волчьим камнем, где на стылой земле алела кровь ее отца. И эта часть истошно кричала, что нужно торопиться, что у нее слишком мало времени. Но для того, что Ингвиль пыталась сделать, требовались покой и сосредоточенность.
Она снова вспоминала, как сидела рядом с Хродмаром возле землянки фьяллей на той отмели, где он впервые увидел свет после долгой болезни. Как радовалась она тогда, что он выжил… Как удивилась поначалу, увидев жизнь и чувство в его глазах, заново открывшихся на той страшной личине, каким стало его лицо… Могла ли она подумать, пока он болел, что это жуткое существо, покрытое гнойными язвами, не помнящее себя и родных от горячечных страданий, станет ее судьбой, ее любовью, ее жизнью?
Словно
Погрузившись в прошлое, Ингвиль перестала осознавать настоящее, забыла, зачем ей нужны эти усилия, но вдруг изумилась тому, что оказалось на самом дне воспоминаний. Это был не ее Хродмар! Тот, кто лежал тогда на корме «Тюленя», на чьей ладони она впервые разглядела красную сыпь – страшную печать «гнилой смерти», – казался совсем другим человеком. У него было другое лицо. Даже тогда оно было красиво. «Он был самым красивым парнем во Фьялленланде!» – звучали в ушах горестные жалобы Моди.
У Ингвиль перехватило дыхание: она как будто только сейчас узнала настоящего Хродмара. Того Хродмара, которого знали его мать, родичи, соседи, товарищи по дружине и с которым только она, его будущая жена, была незнакома! Но теперь она вспомнила! Теперь она узнала его таким, каким он сам знал себя. Ингвиль казалось, что она прикоснулась к его духу, к его внутренней памяти о себе, и расстояние между ними исчезло. Она смотрела на него его же глазами, и они были рядом.
– Не подходи, конунг! – издалека, словно сквозь пелену, донесся до нее глухой и резкий голос, который она сейчас не узнавала. – Я вижу дорогу!
Сильные руки обняли ее, наверху грянул резкий железный свист, как во сне, когда великан рубил мечом лес над ее головой. В сером тумане, застлавшем взор, мелькнул яркий огненный очерк, нарисовавший черты руны Эваз – руны движения и колдовского путешествия между мирами.
Вздрогнув, Ингвиль хотела открыть глаза, но вдруг почувствовала, что стремительно проваливается куда-то. От ужаса она зажмурилась крепче и прижалась к кому-то, кто был рядом с ней, не зная, кто это и куда их несет. Под ногами не было земли, не было ничего. Это даже не напоминало падение с высоты – вокруг них не было даже ветра и воздуха. Просто Ничто.
А потом мир вокруг резко содрогнулся – он снова существовал. Ингвиль охватил холод, навалилась тяжесть воздуха и собственного тела, и по сравнению с прежним Ничто это показалось едва выносимым. Она катилась по земле, твердые камни впивались ей в бока, снег обжигал холодом лицо и руки. Голова кружилась так, что невозможно было понять, наверху эта голова или внизу. Наконец все успокоилось, движение погасло. Ингвиль стала медленно приходить в себя.
Глава 26
Когда Ингвиль очнулась, все было точно так же – может быть, она была без сознания всего несколько мгновений. Что-то твердое и холодное упиралось ей в спину. Ингвиль с трудом подняла веки, но от искрящегося снега так остро резануло по глазам, что она поспешно вскинула руку к лицу, стараясь защититься. Но раз есть снег, значит, она жива и находится не нигде, а где-то.
– Йомфру, ты жива? – услышала она хриплый голос.
Это Одд.
О, это с ним она провалилась неведомо куда!
– Ингвиль!