Битва колдуньи. Сага о мечах
Шрифт:
– За что нас так наказали боги! – воскликнула Ингвиль. – Отец, мы приносим мало жертв! Нужно больше! Прибрежный Дом, а теперь еще стадо! Как мы поедем на тинг! Здесь столько бед – без нас может быть совсем плохо!
– Да, вот что! – Фрейвид снова посмотрел на Хёрдис. – Признавайся…
– В чем? – быстро спросила Хёрдис.
Впрочем, она видела, что уже почти победила, и готова была признаться в чем угодно. Даже в том, что сама обернулась чудовищным тюленем и разбила фьялленландские корабли.
– Это ты увела стадо?
– Куда? – изумилась Хёрдис. Ни о каком стаде она и не думала.
– Вот я и хотел бы знать – куда.
– А что мне за дело, вымрет усадьба или не вымрет? – ехидно спросила Хёрдис, прищурившись.
Но Фрейвид уже вполне опомнился и обрел прежнюю уверенность.
– Если ты думаешь прожить всю оставшуюся жизнь в этих камнях, то, конечно, никакого дела. Но если ты хочешь вернуться домой, спать под одеялом, греться у очага и есть хлеб…
На несколько мгновений повисла тишина: ни Фрейвид, ни Хёрдис не расположены были просить друг друга.
– Верни стадо в усадьбу – и тебе найдется место тоже, – наконец закончил Фрейвид. – А иначе нам не нужна ведьма, которая приносит одни несчастья.
– Но тогда я оставлю себе огниво, – быстро сказала Хёрдис.
Фрейвид помолчал. Лицо его оставалось непроницаемым, но в душе происходила борьба. Ему не хотелось оставлять огниво в руках Хёрдис, но он чувствовал, что большая часть ее рассказа – правда, в том числе и о Большом Тюлене, которого она сумела вызвать. Он сам владел огнивом двадцать лет и не добился от него и десятой доли тех чудес, которых ведьма добилась за месяц. А ведь она, голову можно закладывать, и половины не рассказала!
И внезапно Фрейвид остро пожалел, что Хёрдис не родилась мальчиком. Конечно, он намучился бы с таким сыном, вечным соперником, а порой врагом в собственном доме, но умер бы спокойным за судьбу рода. Такой наследник не опозорил бы его! Но, увы, боги дали ему дочь, беспутную, упрямую, дерзкую. И – колдунью.
– Сначала я хочу увидеть стадо снова в хлевах, – сказал Фрейвид. – А иначе нам не нужно ни огнива, ни тебя самой.
Хёрдис усмехнулась и ничего не ответила. Фрейвид взял Ингвиль за плечо и повел прочь, вверх по склону пригорка. Хёрдис провожала их глазами, сидя меж валунов, как настоящий горный тролль: маленький, голодный, одинокий и упрямый.
– Только пусть никто не путается у меня под ногами! – крикнула она вслед уходящим родичам. – А то дурачье затопчет все следы.
Фрейвид обернулся на ходу и кивнул. Ингвиль тоже быстро обернулась, но отец потянул ее за руку, и она послушно пошла за ним. Ей все хотелось спросить: Хродмар выплыл?
Хёрдис понятия не имела, как и где искать пропавшее стадо. Но, шагая к пастбищам, она особенно не беспокоилась: чудесное огниво было при ней, сила его вблизи святилища Стоячих Камней возросла, а найти каких-то три десятка коров гораздо проще, чем вызвать Тюленя или даже поджечь дом. Не улетели же они в самом деле!
На пастбище было пусто, но прибитая трава и пышные навозные лепешки, покрытые темной подсохшей коркой, говорили о том, что еще ночью стадо было здесь. Перед тем как идти дальше, Хёрдис обшарила все три полуземлянки пастухов, оставшиеся пустыми. Конечно, здесь она искала не коров, а что-нибудь съедобное. Торопясь утром в усадьбу, рабы оставили хлебную горбушку, и дальше Хёрдис отправилась в отличном настроении, жадно отрывая зубами большие жесткие куски. За время своей
Искать следовало в горах, ведь если бы стадо направилось в другую сторону, то пришло бы к усадьбе. На краю пастбища Хёрдис остановилась, подумала, потом зажала хлеб в зубах и сняла с цепочки огниво. Подобрав первый валявшийся под ногами кремень – к счастью, в Медном Лесу их не приходится долго искать, – она ударила им по огниву.
– Ищи моих коров! – уверенно приказала она, не утруждаясь сочинением заклинания.
Какая-то сила из ее души отдавала приказ силе огнива – Хёрдис хорошо чувствовала их глубинную связь, не нуждавшуюся в словах. Огниво выпило из нее столько сил, что не будет привередничать. Теперь оно – часть ее самой.
Сноп искр осыпал ее руки и подол, упал на каменистую тропу, но не погас, а побежал вперед, перескакивая от кремневых выходов к островкам темно-зеленого горного мха. Искры, как стайка крошечных мотыльков, перепархивали с места на место, и Хёрдис шагала следом и забавлялась, наблюдая за их игрой. Она уже ничему не удивлялась.
Но вот хлеб кончился, пастбища тоже кончились, и теперь Хёрдис шагала по первому отрогу Рыжей Горы. И чем ближе она подходила, тем огромнее, величественнее, загадочнее казалась гора великаньего святилища. Уже была отчетливо видна ровная площадка на вершине, окруженная продолговатыми, вытянутыми вверх серо-черными валунами. Хёрдис остро чувствовала волшебную силу этого места; казалось, сам воздух вокруг нее сгущался. Обычный человек начинал испытывать нечто подобное только на самой вершине Раудберги, но Хёрдис уже сейчас ощущала подавленность, как перед лицом силы, неизмеримо превосходящей ее собственную.
Ей давно надоела пляска красных огоньков на зеленом мху, ноги гудели, а живот напоминал о том, что рабский кусок хлеба явно маловат для могучей великанши. А искры все бежали и бежали вперед. Хёрдис уже начала на них сердиться. Утешало ее только то, что на пути стали попадаться лепешки навоза, подсохшие, но посвежее тех, что на пастбище.
– А ведь потом еще тащиться в такую даль со стадом! – ворчала Хёрдис себе под нос. – Проклятые коровы. И куда…
И замолчала, не договорив. Впереди чернела пещера.
Солнце садилось, прячась в серых облаках и окрашивая небо в тревожный багровый цвет. Отроги Раудберги, покрытые густыми ельниками, напоминали шерстистые спины дремлющих чудовищ. Ветер шевелил макушки елей, и издалека казалось, что чудовища двигаются, просыпаясь, чтобы выползти на ночную охоту. Медный Лес жил своей обычной жизнью, не замечая ее, и Хёрдис вдруг стало очень неуютно. Всю жизнь она проводила в одиноких прогулках, в том числе и в долинах Медного Леса, но сейчас вдруг с особенной остротой ощутила свое одиночество. Она, крошечная искорка горячего человеческого духа, была затеряна в неоглядных просторах, где скалы и валуны, ели и кусты можжевельника, вереск и мох были в родстве между собой, но страшно чужды ей. Черный зев пещеры в буром теле отрога, на который она поднималась, был похож на открытую пасть горы. Только войди – и пасть захлопнется, разжует каменными зубами…