Битва у Варяжских столпов

Серяков Михаил Леонидович

Однако сторонники тождества обеих персонажей сталкиваются еще с целым рядом трудностей. ПВЛ совершенно четко отмечает, что пришедшие на восток три брата «пояша по собе всю Русь». Сделать так, чтобы сидевший во Фрисландии датский конунг оказался тесно связан со шведами-руотси, гребущими вдоль финских хладных скал, было трудной задачей, но норманисты с успехом справились и с ней. В очередной раз прибегнув к излюбленной норманистской волшебной палочке, Ф. Крузе даже не предположил, а директивно постановил, что упомянутые в Вертинских анналах под 839 г. послы-свеоны хакана росов должны были возвращаться к себе через фрисландские владения Рорика^{536}. Однако что сделал Людовик с этими посолами, в которых он заподозрил шпионов, совершенно неизвестно. Он мог их казнить, оставить в тюрьме, отправить обратно византийскому императору или отпустить — в источниках об этом ничего не говорится. Еще более дискуссионным является вопрос локализации Русского каганата. Поскольку сам титул указывает на хазарское влияние, различные исследователи видят его столицу обычно в Ладоге или Киеве, но никак не в Швеции, где нет ни единого намека на то, чтобы кто-либо из правителей носил подобный титул. Даже если допустить, что шведы решили не возвращаться к своему правителю, а отправиться на родину, они вполне могли попасть туда через Данию, и никакой необходимости заезжать к фризам у них не было. Еще проще решил эту дилемму Н.Т. Беляев, отождествивший Рустрингию с Русью. Насколько мне известно, эту версию не поддержал ни один из лингвистов даже из числа норманистов.

Новые проблемы апологетам отождествления принесли данные генетического исследования далеких потомков Рюрика. Неожиданно выяснилось, что первая княжеская династия была неоднородна в генетическом отношении. У части обследованных была выявлена гаплогруппа N1с1а, у части — R1а1. Последняя является славянской, этническая атрибутация первой весьма

неоднозначна. Подавая итоги генетического изучения Рюриковичей в жанре сенсации, С. Кравченко и Н. Максимов, надеявшиеся, что результаты подтвердят норманнское происхождение основателя княжеской династии, так говорят о получившемся результате: «Много тысяч лет назад эта гаплогруппа (N. — М.С.) возникла в Азии, прошла через Урал и Сибирь и достигла берегов Северного и Балтийского морей в Северной Европе — в Финляндии и Скандинавии. Сегодня носители этой гаплогруппы — финно-угорские народы и небольшая часть современных шведов с норвежцами. В России она встречается чаще всего за Уралом — например, у ненцев и якутов. Впрочем, поиск по базе данных показал, что в родственниках у Шаховского в основном финны и шведы — но это потому, что там анализы сдают куда чаще, чем в Ямало-Ненецком автономном округе»^{537}. Нечего и говорить, что результаты ДНК-анализа были истолкованы норманистами и антинорманистами в свою пользу. Норманист В.Г. Волков утверждает: «Рюриковичи N1c1 принадлежат к особому субкладу этой гаплогруппы — N1c1d1, определяемому наличием SNP-маркера L550 (N-L550). В свою очередь этот субклад разбивается на две ветви, названные нами скандинавской и южнобалтийской. Представители первой ветви в основном проживают на территории Норвегии, Швеции и Финляндии. Представители второй ветви в Латвии, Литве, Северной Польше и Белоруссии»^{538}. С.С. Алексашин честно отмечает: «Так как принято (так считают авторы проекта) мнение о происхождении Рюрика из Скандинавии, то авторами проекта был отобран результат с гаплогруппой N1e1а, и по имеющимся результатам генетических исследований (в SNP-маркерах) европейских жителей был сделан вывод о происхождении корней Рюрика в Упландии, к югу от Стокгольма. Таким образом, местечко Рослаген, что расположено у моря севернее Стокгольма, стало родиной Рюрика. Это место приблизительно в V–VI вв. было занято финским населением. К слову сказать, эту же гаплогруппу имеют примерно 16% жителей центральных областей России. Она наиболее распространена среди потомков финно-угорских племен и часто встречается на Севере России. Скандинавские викинги пришли в этот регион позже и были перемешаны с финнами. Тем не менее финские гены сохранились по отцовской линии. (…) “Результаты Дмитрия Шаховского можно интерпретировать по-разному. Но я бы причислил его не к скандинавам, а все же к финно-уграм. Тогда легенда о призвании варягов приобретает особый колорит”, — говорит сотрудник лаборатории популяционной генетики Медико-генетического научного центра РАМН О. Балановский»^{539}. Все это показывает, что старый норманистский миф о Рослагене самым непосредственным образом влиял на интерпретацию данных генетического исследования. Что касается этнического определения интересующей нас гаплогруппы, то скандинавской ее считать едва ли возможно. В.В. Долгов отмечал: «С той же степенью условности группу N1с1 а можно считать “скандинавской”. Наиболее “чистыми” ее представителями являются удмурты (68%) и финны (61%). Среди шведов представителей этой гаплогруппы меньше, чем “славянской” R1a1 (9 против 19)»^{540}. «Почти все представители N1e относятся именно к N1c1. (…) Среди сибиряков гаплогруппа Nie обнаружена у якутов (80%). (…) Эта гаплогруппа была также выявлена у 13, 13, и 29% российских славянских групп Курской, Тверской и Архангельской областей соответственно. У белорусов частота гаплогруппы N1e составляет от 8% на юге до 15% на севере. Ее частота достигает 60% у финнов и около 40% у латышей и литовцев. В северных русских популяциях встречаемость этой гаплогруппы также довольно высока (около 30%), максимальное значение выявлено у населения Лешуконского района Архангельской области (46%, выборка “Мезень”). (…) У эстонцев — 30,6%, марийцев — 31,5%, мордвы — 16,9%, коми — 22,3%»^{541}. Вновь мы видим подгонку новых данных под старые представления. Однако в этом случае нас интересует даже не это, а то, что даже в норманистской интерпретации результатов ДНК-анализа предки Рюрика должны были происходить из Норвегии, Швеции или Финляндии, как это очертил В.Г. Волков, но отнюдь не из Дании.

Следует отметить, что тот же С.С. Алексашин выдвинул весьма интересную версию, объясняющую наличие у далеких потомков Рюрика двух совершенно различных гаплогрупп. Женой Владимира Мономаха была шведская принцесса Ингигерд, первым женихом которой являлся Олав II Толстый, прозванный после смерти святым. Хоть молодые люди любили друг друга и сами скандинавские саги подчеркивают, что «они любили друг друга тайной любовью», политические соображения склонили отца Ингигерд выдать ее за русского князя. Отношения между супругами, судя по тем же сагам, оставляли желать лучшего. В 1029 г. на Русь приезжает ее первый жених Олав, а «в 1030 г. появился плод тайной любви… Ингигерд родила сына Всеволода». Сопоставляя все эти обстоятельства с данных генетического исследования С.С. Алексашин заканчивает свою статью следующим образом: «Таким образом, у славянской версии о происхождении князя Рюрика из варяжской Руси, новгородских славян, как писал Нестор и как считают немецкие историки, больше всего шансов быть единственной и основной теорией генезиса русской нации»^{542}. Эти слова были написаны им в 2008 г., однако всего лишь два года спустя, в 2010 г., этот же автор, как было показано выше, с полной уверенностью утверждает, что «совокупность косвенных доказательств» «достаточна для идентификации» Рорика Фрисландского и летописного Рюрика «как одного субъекта истории». На этом примере мы видим силу вбитых в головы норманистов догм. Даже когда отдельные представители данного течения оказываются способны воспринимать новую информацию и делать на ее основе самостоятельные выводы, то она с течением времени все равно вытесняется из их сознания ранее затверженным символом веры, который декларируется несмотря на то, что прямо противоречит фактам, ранее изложенных этим же самым автором.

Наконец, обратимся к ряду ключевых факторов, рассмотрение которых способно дать однозначный ответ относительно возможности или невозможности отождествления двух этих личностей. Несмотря на то что ПВЛ однозначно говорит, что конфедерация четырех восточноевропейских племен самостоятельно изгнала варягов, норманисты утверждают, что главной причиной призвания варяжских князей была их функция защиты от набегов из-за моря. Настаивая на тождественности Рорика Фрисландского и летописного Рюрика, еще Ф. Крузе постулировал следующую мысль: «На каком основании он получил владения в Германии и Лотарингии, именно чтобы оберегать их от грабительства прочих норманнов… на таком же основании является Рюрик и в России»^{543}. Поскольку западные хроники неоднократно упоминают Рорика в Фрисландии уже после призвания варягов на Русь, возникает закономерный вопрос: как можно было наладить одновременную эффективную оборону двух весьма отдаленных друг от друга земель от набегов викингов?

Печальный пример последнего англосаксонского короля Гаральда показывает, что решить задачу защиты даже одной страны от нападений скандинавов с разных сторон было очень трудно, а ведь ему надо было совершить со своей армией сухопутный переход, а не плыть с ней за два моря. За полтора столетия, как была высказана гипотеза тождества Рорика Фрисландского и отечественного Рюрика, ее апологеты так и не удосужились дать ответ на этот главный принципиальный вопрос. Даже если они знают на него ответ, они стойко хранят свою военную тайну от непосвященных. В силу их молчания по этому поводу нам придется рассмотреть все возможные варианты. Во-первых, можно было разделить свою дружину между двумя территориями. Однако для любого опытного воина было очевидно, что таким образом лишь ослаблялась бы оборона в обеих землях. Во-вторых, Рорик со своей дружиной мог находиться в одном месте, которым, судя по западных хроникам, была Фрисландия, и в случае нападения на другую охраняемую им территорию прийти к ней на помощь. Чисто теоретически такой вариант был возможен, но как он выглядел в реалиях IX в.? В случае нападения викингов на восточных славян все суда последних сжигались или захватывались. Тем не менее допустим, что какому-то их судну удалось остаться невредимым и, благополучно проплыв по прибрежным водам, которые в тот момент контролировал флот противника, направиться на запад. Гораздо позднее эпохи призвания варягов Адам Бременский отмечал, что от Волина до Новгорода 14 дней пути плавания под парусами. Путь от Волина до Дании занимал как минимум столько же, и еще какое-то время требовалось на то, чтобы обогнуть Данию и приплыть во Фризию. Даже при стечении всех благоприятных обстоятельств весть о нападении на восточноевропейские земли дошла бы до Рорика через полтора месяца. Допустим, что он немедленно с дружиной направился бы на помощь. Опять-таки при благоприятных погодных условиях дорога заняла бы у него еще полтора месяца. Однако за три месяца викинги несколько раз могли бы разграбить приморские земли и спокойно вернуться домой с добычей, а Рорик приплыл бы к давно остывшему пепелищу.

Наконец, третьим теоретическим вариантом

было курсирование между Фризией и Восточной Европой, но на практике это означало оставление без защиты обеих своих земель. Следовательно, обеспечить одновременную защиту обеих территорий было практически невозможно. Еще лучше невозможность подобного должны были понимать призвавшие варягов славяне и финно-угры.

Как следует из текста летописи, непосредственной причиной призвания варягов стало стремление восточноевропейских племен установить в своих землях правду и наряд. Следовательно, одной из важнейших обязанностей трех братьев было осуществление правосудия. Однако и с этой ключевой функцией Рорик Фрисландский справиться не мог. Правосудие в глазах призывавших Рюрика славянских племен означало следование нормам славянского права, знать которые скандинавский конунг едва ли мог. Во-вторых, даже зная их, едва ли он мог осуществлять правосудие в Восточной Европе, сам находясь во Фрисландии. Не следует забывать, что призвание последовало сразу после опустошительной междоусобной войны, в ходе которой взаимных обид и претензий у местных племен должно было накопиться предостаточно. Едва ли решившие призвать варяжских князей племена согласились бы ждать по нескольку лет появления Рорика для разрешения своих споров или стали бы по каждому поводу ездить судиться к нему в Фрисландию. Таким образом, предполагать тождество Рюрика и Рорика в данном контексте означает фактически приписывать восточноевропейским племенам IX в. психологию крепостных крестьян XIX в. с их знаменитым принципом «Барин к нам приедет, барин нас рассудит». Следовательно, каждый, кто соглашается с тем, что одной из функций призванных князей было осуществление правосудия, и при этом допускает тождество рассматриваемых персонажей, тот на самом деле проецирует на наших далеких предков сложившиеся почти тысячу лет спустя представления. Едва ли стоит говорить, что подобный перенос реалий одной эпохи на реалии другой с наукой не имеет ничего общего, однако, как мы увидим ниже, и в другом аспекте норманисты не гнушаются подобным приемом.

Наконец, следует обратить внимание на еще один важный аспект. Как мы помним, до 867 г. Рорик был изгнан из Фризии местными жителями. Следовательно, датский конунг был далеко не лучшим господином для своих подданных. С учетом того что приведшее к изгнанию поведение едва ли появилось у феодального сеньора в одночасье, можно допустить, что недовольство Рориком копилось фризами в течение ряда лет. Зная это, сторонники отождествления не только наделяют наших далеких предков психологией крепостных крестьян, но и представляют их полными дураками, которые даже не удосужились поинтересоваться характером своего будущего князя перед его призванием. Если же они предварительно расспросили фризов об их правителе, то едва ли стали бы приглашать князя, имеющего конфликты со своими подданными.

В дополнение к этим ключевым моментам приведем еще ряд соображений. «Многоречивые скандинавские саги», как их охарактеризовал Ф. Крузе, были весьма склонны воспевать действительные и выдуманные подвиги своих соотечественников. Однако ни в одной из них не упомянут ни Рюрик, ни его ближайшие потомки, владения которых в десятки, а то и в сотни раз превосходили земли других скандинавских конунгов. Исследуя генеалогию правителя Фризии, Е.В. Пчелов отмечал: «Рорик принадлежал к династии ютландских правителей, связанных родственными узами с датскими и норвежскими династиями»^{544}. Однако посвященная именно норвежскому правителю «Сага об Олаве Святом» характеризует потомка Рюрика Ярослава Мудрого как неизвестного «иноземного конунга», одновременно так описывая герцогов Нормандии: «От Хрольва пешехода ведут свой род все ярлы Руды, и они всегда считали себя родичами норвежских правителей, гордились этим и всегда были лучшими друзьями норвежцев…»^{545} Контраст в восприятии правителей Нормандии и Древней Руси в рамках одного и того же текста совершенно очевиден. Даже если допустить, что по какой-то невероятной причине авторы саг дружно проигнорировали размеры державы Рорика на востоке и его происхождение, было еще одно немаловажное обстоятельство, на которое они не могли не обратить внимание. Выше уже отмечалось, что Восточная Европа воспринималась скандинавами как «Великая Швеция», первоначальная родина Одина и других скандинавских богов. Тот же Снорри Стурлусон упоминал, что Свейгдир, один из скандинавских конунгов, специально посещал Великую Швецию в поисках Жилища Богов и Одина. В свете этого представляется совершенно невероятным тот факт, что ни один из скандинавов не обратил внимания на тот факт, что потомки скандинавского конунга стали правителями той самой легендарной «Великой Швеции». Кроме того, с учетом родственных связей Рорика вполне естественно было бы ожидать появления на Руси его ближних и дальних родственников. Однако в 884 г. Ведастинские анналы упоминают его племянника Зигфрид во Франции, да и в дальнейшем ни один из родственников Рорика не приезжает к своим богатым восточноевропейским родственникам.

Не менее невероятным является и полное молчание западных хроник о восточных владениях Рорика. В.Е. Яманов подчеркивает, что «именно “широкая известность” Рорика на Западе делает малоубедительной гипотезу о возможности появления его в Приладожье. А такая далекая экспедиция за пределы западного цивилизованного мира, предпринятая хорошо известным человеком и увенчавшаяся блестящим результатом, повлиявшая на экономическую обстановку во всей Северной Европе, не могла не оставить сведений в западных хрониках или в северных преданиях, хранящих следы гораздо менее масштабных предприятий. Но даже намека на нее нигде не обнаруживается. (…) Отсутствие Рорика в своем лене (а значит, и отсутствие его дружины) означало, что там не было административной власти и военной защиты, а это было равносильно его отказу от этого лена. Аналогичным было бы положение Рорика, как князя Верхней Руси. Обстоятельства его призвания и выполняемые функции (согласно мнению сторонников “гипотезы отождествления”) должны были бы исключить саму возможность его длительного отсутствия в формирующемся государстве, в котором только личное пребывание князя (как и его дружины) могло в тот момент обеспечить хрупкое политическое равновесие и военную безопасность»^{546}. Тем более невозможно представить себе полное молчание западных анналистов, если согласиться с совершенно фантастическими утверждениями С.С. Алексашина о том, что «в традициях Франкской империи… статус Рорика на Руси приравнивался бы к статусу вице-короля» или «что Рюрик, благосклонно принявший византийского архиерея, был им помазан на царство с присвоением титула василевса»^{547}. Абсурдность и абсолютная бездоказательность подобных домыслов, прямо противоречащих принципам, завещанным Константином Багрянородным своим приемникам, делает излишним их опровержение. Не менее показательно молчание и двух других важных источников. Стремившийся максимально прославить датскую историю и в связи с этим неоднократно упоминавший об успешных войнах данов с Русью Саксон Грамматик ровным счетом ничего не говорит о восточноевропейских владениях Рорика Фрисландского. Адам Бременский, получивший часть сведений во время бесед с «мудрейшиим королем данов», который уж точно должен был знать о выдающихся успехах своего соотечественника, отмечает получение лена Рориком от императора («Император воспринял Харальда из священной купели и… дал ему бенефиций по ту сторону Эльбы, а его брату Хорику пожаловал часть Фризии, чтобы он сдерживал там пиратов»^{548}), но точно так же ни слова не говорит о его призвании на Русь. Гробовое молчание обоих авторов об обретении Рориком обширных земель на востоке Европы и основании там династии как нельзя более убедительно свидетельствуют о полной несостоятельности гипотезы отождествления.

Наконец, следует иметь в виду еще немаловажное обстоятельство. Из текста ПВЛ следует, что составлявший ее монах-летописец всячески старался удревнить время появления христианства на Руси и для этого даже придумал легенду о путешествии апостола Андрея по пути «из варяг в греки». Поскольку раскол христианства на католичество и православие состоялся лишь в 1054 г. совершенно невероятным представляется тот факт, что при подобном ярко выраженном стремлении автор летописи проигнорировал то обстоятельство, что основатель княжеской династии был христианином. Западные хроники совершенно определенно констатируют крещение Рорика, и, если верить А.Е. Мусину, начало христианизации населения Древней Руси исходило из его ближайшего окружения. Почему ни один из отечественных летописцев не обратил внимания на подобные факты также совершенно непонятно. Можно еще допустить, что в силу какой-то совершенно невероятной случайности деятельность Рорика не получила отражения в скандинавской, западноевропейской или древнерусской традициях, но возможность единодушного молчания всех трех из них практически равна нулю. Приведенные выше данные показывают, что вся гипотеза о том, что Рорик Фрисландский является летописным Рюриком, основывается лишь на сходстве имен и жизни обоих персонажей примерно в одно и то же время, не имея ни одного реального доказательства их тождества. Их отсутствие норманисты с лихвой восполняют своими предположениями, колеблющимися от сомнительных до абсолютно абсурдных, число которых ими возведено даже не в десятую, а в двадцатую степень. Разумеется, отсутствие реальных фактов нисколько не мешает им преподносить собственные догадки в качестве весьма вероятной или уже полностью доказанной научной теории. Вместе с тем анализ причин, ради которых призывались варяжские князья, в контексте исторической реальности той эпохи показывает принципиальную невозможность отождествления обоих персонажей. Если к этому добавить рассмотренное выше красноречивое молчание всех трех групп источников, в которых должна была отразиться деятельность Рорика, будь он на самом деле основателем древнерусской княжеской династии, то единственно возможным выводом из изложенного материала станет заключение о полной надуманности гипотезы отождествления.