Битва во мгле
Шрифт:
– А что будем делать до этого? Почему мы не можем поговорить?
– До этого? – Разведчик посмотрел на часы. – Поверь мне, до этого у тебя будет чем заняться. Кстати, ничего не ощущаешь?
У Николая действительно вновь стала кружиться голова и начался сильный озноб. Лихорадка навалилась, словно лавина. Чувствуя, что теряет контроль над своим телом, он вцепился в кровать.
– Марк, со мной что-то не так.
– Я вижу. – Грабовский подбежал к груде пустых пластиковых коробок, валявшихся в углу, и выбрал самую большую. Поставив ее перед Строговым, Марк проинструктировал: – Блевать будешь сюда. Смотри, не
– Что происходит? – простонал Николай.
– Это действие той штуки, которую ты только что проглотил. Не бойся, не умрешь. Просто вся дрянь, которой забито твое нутро, сейчас пойдет наружу.
Дрянь пошла, причем весьма активно. Строгов едва успел сунуть голову в контейнер.
Глава 14
Грабовский с улыбкой следил за тем, как Дэя, Строгов и Риньон превращались в бурых, мохнатых медведей. Разведчики умело обматывали их кусками грязных шкур, которые затем склеивали полосками молекулярного скотча.
– Где вы только наловили этих зловонных зверюг? – Риньон поморщился от ужасного запаха.
– Что, не нравится аромат? – Марк с наигранным сладострастием потянул носом воздух. – Охотники его тоже терпеть не могут. Они стараются не связываться с тутами, опасаясь их острых зубов.
– Еще новость! Кто такие туты и откуда они здесь взялись?
– Туты, охотники – все это одна семейка, выползшая из лаборатории морунгов, – проворчал Патрик Грандье.
– Туты были первыми, кого создали морунги, – пояснил Грабовский. – Но что-то там у них пошло не так, и вместо покорных убийц получились дикие, вольнолюбивые существа, не подвластные никому, кроме законов своей стаи. В один прекрасный день они вырвались из загонов и отправились осваивать заброшенный город. Сейчас их тысячи.
– Это еще одна опасность для нас? – Строгов отложил в сторону обтянутый шкурой шлем.
– Да. От стаи тутов не может отбиться даже охотник. Они отгрызают ему голову раньше, чем он приводит в действие свой технический арсенал.
– Ого! Прямо пираньи какие-то! – присвистнул Риньон. – Как же вы с ними справляетесь?
– Не так страшен черт, как его малюют, – Марк использовал старую русскую поговорку. – Пока у нас есть патроны, туты нам не страшны. Одной пули хватает, чтобы свалить этого зверя. И они уже поняли это. Поэтому мы стараемся ходить разными дорогами.
– А на кого похожи туты? Это собаки, что ли?
Марк заметил, как Николай осматривает шкуры.
– Вы, господин лейтенант, представляете себе, что такое саблезубый тигр? – поспешил с ответом Микульский.
– Примерно. Видел на картинках.
– Тогда вам несложно будет понять, что такое саблезубая обезьяна.
– По венам которой наверняка течет красная кровь? – предположил Серж, искоса поглядывая на Марка.
– Конечно, красная, – простодушно удивился рядовой. – Какая же еще кровь у обезьян?
– Странное совпадение! За миллионы световых лет от Земли морунги вывели не кого-нибудь, а обезьян.
Грабовский поймал на себе пристальный взгляд Дэи.
– Да-да! Обезьяны, красная кровь, густой волосяной покров и свободолюбивая натура! – психанул он. – Я знаю, куда вы клоните! Глупостями будете заниматься, когда других дел больше не останется. – Марк взял со стола автомат. – Идемте, харририане нас ждут.
Подземелья казались бесконечными. Ульф
Но, к несчастью, на Агаве все изменилось. Темные, душные катакомбы стали последним прибежищем, куда в ужасе забились представители органической жизни. Сначала это было просто бегство, желание спрятаться под километрами породы, толстыми стенами и герметичными переборками. Убежать, замереть, затихнуть, раствориться в недосягаемой глубине! Только бы уцелеть! Однако со временем первобытный страх миновал. Из недр униженного достоинства начал подниматься протест. Он не мог перерасти в вооруженную борьбу. Харририане не знали, что это такое. Все, на что они решились, это превратить свое убежище в неприступную твердыню.
– Все, Бродвей закончился. Дальше эта линия перекрыта баррикадой. – Марк остановил их группу.
– Тогда зачем мы сюда приперлись? – удивился Риньон.
– Чтобы воспользоваться вон тем лазом, – Грабовский указал на округлое пятно, темнеющее на одной из стен.
Прежде чем нырнуть в метровый пролом, он приблизил изображение и заглянул внутрь. Тонкая стальная паутина оказалась нетронутой. Она, как и раньше, перекрывала противоположный выход наскоро прорытого хода.
– Все в порядке, контролька на месте. Значит, этот выход еще не засвечен.
– Как ты можешь быть так уверен? – удивился Николай.
– Могу. Не важно, охотник или невидимка, – они всегда поступают одинаково. Пытаются расширить лаз и прорваться внутрь. Это им редко удается, но пробовать они не перестают. Кроме того, у меня есть еще одна примета… Но об этом как-нибудь в другой раз. – Марк пожалел, что коснулся этой темы. Его метод касался только его самого и не подлежал широкой огласке.
Передвижение на четвереньках с упором на одну руку не казалось лейтенанту особо удобным. Его постоянно заваливало набок, он колотил шлемом по низкому своду, а осколки камней больно впивались в колени. Но мысль о том, чтобы повесить автомат на шею и помочь себе второй рукой, Грабовский отбросил с самого начала. Крепко сжимая рукоятку своего оружия, он не выпускал из прицела противоположный выход из узкого туннеля. В темном проеме мог появиться кто угодно, и Марк предпочитал встретить врага не разинутым от удивления ртом, а стаей плазменных пуль. Но на этот раз все было спокойно. Внешние аудиосенсоры улавливали только шорохи ползущих солдат да крепкие выражения Риньона, которыми долговязый капитан вспоминал строителей подземного чудо-сооружения.
Отстегнув сигнальные нити, Грабовский выбрался наружу. Туннель городской подземки значительно отличался от канализационных линий. Прямоугольный в сечении, он был втрое выше и впятеро шире, имел четыре наземных и три воздушных колеи, по которым когда-то со свистом проносились антигравитационные поезда. Потолок, стены, пол – все ослепляло нереальной белизной. Компьютер не очень-то заботился о правдоподобности изображения. Забыв о мраке подземелья, полутонах и тенях, он транслировал картинку, напоминающую снежные пейзажи Антарктиды.