Битва за страну: после Путина
Шрифт:
— Этот дом, что ли? — спросил Васильев, и Татьяна поняла: началось обсуждение технических деталей…
Через пару минут выяснилось: даже если до дома двести метров по диагонали, полагается ехать. Ехали минут пять, разбитыми дорогами и просто, пустырями, с остатками сугробов. Вроде бы не старинный город, с улочками-ущельями, дворами-колодцами, но советская планировка вкупе с постсоветской строительной вольницей сделали поездку таким аттракционом, что никакой навигатор не поможет.
Между гаражами-сараями и новым, размалеванным продуктовым лабазом пришлось включить
От такого путешествия Татьяна тряслась в полном смысле слова. Даже живот заболел. И боялась: вдруг охрана переменит решение?
Еще думала: не позвонить ли Столбову? Но как быть, если он напрямую спросит, чем занята. Не сказать же — еду спасать Макса.
«В обычной ситуации ваше условие — отработка объекта по первому требованию — невыполнимо», — сообщил Турок заказчику после того, как стало известно, по какой персоне придется работать. Заказчик ответил, что не требует невыполнимого. Необычная ситуация будет создана, и тогда — требование.
Вчера он перешел в предстартовую позицию. Заказчик опять встретился с ним, буквально на минуту, на углу Садового и Кутузовского проспекта. Турок наметанным глазом заметил, что у заказчика то ли появились понты, то ли сменился статус. Первый раз он сидел за рулем сам. Теперь приехал с шофером, плюс неподалеку затормозила машина с охраной.
Охрана себя не афишировала, и Турок понял: это не понты, а новый статус.
Заказчик протянул маленькую коробочку и сказал:
— Пеленгатор, настроен на «маячок» объекта. Включаете по моему сигналу, обнаруживаете объект и отрабатываете.
Сигнал должен был последовать завтра утром. Для того, чтобы принять его в наиболее оптимальном месте, Турок переехал в придорожный отель возле МКАДа.
Там ночевал. Там проснулся, встал и долго завтракал, поглядывая сквозь немытое окно на бесконечную тянущуюся ленту автомобилей.
Тут его и застала эсмс с одним коротким словом: «Старт». Третья чашка кофе так и осталась на столе, не допитой на две трети. Сигарета еще дымилась в неубранной пепельнице, а его «лексус» уже выехал со стоянки.
Еще одну битву Татьяне пришлось выдержать в подъезде с мощной деревянной дверью, тяжелым кодовым звонком и со спертым кошачье-помоечным запахом внутри. Офицеры требовали, чтобы она оставалась в машине. Татьяна, концентрируя остатки логики, убеждала их, что уговорить дурного племяша и компанию сможет лишь сама. Добилась лишь компромисса: остаться на площадке между вторым и третьим этажом.
Пока поднималась — устала. Малой, дремавший и поездку, и службу, первый раз напомнил о себе. Вспомнилась бабушка в церкви, несколько раз показывавшая ей на скамейку и качавшая головой: отдохнула бы, дурочка.
К двери подошли двое офицеров. Таня боялась, что они постараются избавиться от возложенной миссии: позвонят-постучат, услышат отказ, уйдут прочь. Но зря обижала людей. Федеральные охранники относились к тем служакам, что, получив
Один из офицеров позвонил, чутким ухом уловил внутренний шорох. Выждал полминуты, потом сказал напарнику, да таким хриплым, пролетарским, голосом, что Таня в первую минуту решила: на площадку вышел сосед.
— Бля, Петрович, опять никого! Если показания не снять сегодня — х…й, а не премия. Петрович, струмент есть?
— Увесь комплект, бля, — ответил напарник.
— Тогда выноси дверь, на х…й, потом замок починим. Давай!
Татьяна, забыв запрет, потянулась наверх: такой спектакль надо было не только слушать, но и смотреть. Стоявший рядом охранник тихо сказал: «Нельзя». Так как инструкции хватать президентскую жену за руку у него не было, то просто шагнул на две ступеньки вверх.
Офицер так грамотно сгруппировался, что хлипкая дверь чуть-чуть действительно не вылетела. Отворилась сама.
Если Макс по внешности и повадкам напоминал компьютерного гения-фрика из голливудского боевика 90-х, то фигура, стоящая на пороге — персонажа комедийного шоу. Правда, не про компьютерного гения, но, скорее, виртуального задрота, засевшего в инете, да такого, что, поедая хот-доги возле монитора, льет кетчуп не в булку, а на брюки.
— Что, кто, бля? — пробормотал он. Капитан Васильев отодвинул его резким толчком, вошел в коридор.
В полутьме обозначилась еще одна фигура, столь же обрюзгшая, в неприличной фланелевой рубахе, да еще и бородатая. У бородача в руке была бутылка пива. Увидев вторжение, он перехватил ее за горлышко, замахнулся, но капитан легко уклонился, захватил парня за руку, потянул на себя и приложил головой о стену.
В тылу, на кухне, обозначился еще один обитатель квартиры, худой и усатый, как почтальон Печкин. Вероятно, он резал колбасу, так как появился в коротком коридоре с ножом в одной руке и половинкой сервелата в другой. Капитан развернулся, шагнул и сделал жест. Парень уронил колбасу и нож и прижался к стене.
— Макс, ты жив? — крикнула Таня, добравшаяся до лестничной площадки.
— Жив, — донесся голос Макса из глубины квартиры.
Первой точкой визита был город Воляйск, расположенный в восьмидесяти километрах от аэропорта. Сначала Столбов хотел преодолеть это расстояние вертолетом. Но президентскую «вертушку» на борт не возьмешь, арендовать аппарат у МЧС или военных было дорого. А главное, «вертушка» — это «вертушка», не отдохнешь. Хотелось именно отдыха. И выбрал автомобиль.
Вздремнуть не удалось. Отвлекали звонками европейские коллеги и бывшие друзья по Союзу. Президентские разговоры не записываются, поэтому Столбов отвечал откровенно. Два раза даже сказал напрямую:
— Сейчас у нас к вам претензий нет. Но если возникнет нехорошая ситуация — пошлем команду и к вам. Действовать будем деликатно, свое вывезем. Так что, если у вас появятся граждане России — заложники, или наш гражданин вывезет из России миллиард и захочет у вас поселиться, то механизм беззапросной экстрадиции уже отработан.