Битва за Свет

Волков Антон

– Что будем делать? – вполголоса обратился я к Гоше, встревоженный и напуганный.

– Посмотрим пока, что они будут делать. Подержим их на прицеле пока что, потом я им туда гранату запихаю, чтоб не рисковать. Пока понаблюдаем…

Слова Гоши были не лишены смысла: что если афганцы, поняв, что других подходов, кроме как через ультрафиолетовый коридор, к нам нет, уйдут восвояси? Если так, то закинуть им гранату сейчас было бы безрассудством, которое только лишь разворошило бы улей с пчёлами. Надо было ждать и наблюдать.

Через некоторое время мне очень захотелось пить. В Гошином рюкзаке была двухлитровая пластиковая бутыль с родниковой водой. Спросив разрешения у хозяина, я залез в рюкзак, достал воду и утолил жажду. Последний налёт сна и алкогольного дурмана слетел с меня окончательно. Голова прояснилась, мысли пришли в порядок. Но от этого сделалось только более жутко. Я понимал, что шансы наши выжить были в принципе не так уж высоки. Гранаты, пулемёт и лампа – с одной стороны; длинная ночь, открытый для десятков, если не сотен афганцев, пробегающих мимо нашей «крепости», лаз в виде оконного проёма для них – с другой. И хватит ли нам, вообще, боеприпасов, чтобы до рассвета сдерживать орды мертвецов, даже если

и удастся не допустить их проникновение за пределы той комнаты, где они теперь собрались?.. Я осознавал и всячески настраивался на то, что если не через час, то через два-три мне, не проходившему даже обязательной воинской службы и умеющему обращаться с огнестрельным оружием лишь постольку-поскольку, так или иначе, придётся удерживать оборону на равных с матёрым бойцом, стоя с ним плечом к плечу. И я осознавал ту ответственность, которая на мне лежала. А это была такая ответственность, которую мне никогда не приходилось нести; ответственность за целых три жизни, – собственную, Дашину и Гоши, – разделяемая поровну нами с Гошей. Да-да, поровну. По крайней мере, так считал я. Нам с ним вдвоём предстояло поливать свинцом злополучный дверной проём, когда бестии начнут лезть оттуда в прихожую, словно черти наружу из преисподни. «И если не ради собственной шкуры, то ради того, чтобы спасти Дашу, которая точно, точно жива и прячется где-то, я буду стоять до последнего патрона в рожке и не пущу пулю себе в лоб какой бы безысходной не была ситуация! И если даже не сдержим мы натиск чудищ и нас растерзают заживо, то пусть лучше последний патрон я влеплю промеж глаз какой-нибудь твари!» – подумав об этом, я, что было силы, сжал приклад автомата и оскалился, глядя на чёрное жерло дверного проёма. Смешанное чувство – гнев и страх! Я был зол, можно даже сказать, агрессивен в тот момент и готов был опорожнять обойму за обоймой в мерзкие полуразложившиеся тела афганцев. Но, с другой стороны, было невероятно страшно. Руки тряслись, сердце бешено колотилось, а в голове блуждали, не покидая меня ни на минуту, страшные мысли о возможной мучительной смерти и о судьбе Даши. Мне казалось, что вот-вот, хоть мы и находились на недоступной для проникновения снаружи высоте, – между первым и вторым этажами, сзади, как-то сумев залезть в окно, вдруг вопьётся бестия своими гнилыми клыками мне в шею и со скоростью вампира высосёт с кровью мою жизнь…

Я обернулся и посмотрел в окно. Кругом, то тут, то там пробегали силуэты тварей. Сколько же их! Только на сколько хватало обзора за окном можно было бы насчитать не меньше пятидесяти, но ведь они же везде… Это сколько же сотен тысяч трупов на протяжении долгих лет препарировали американские учёные, злые гении, чтобы обрушить на тысячи километров по всем направлениям такую армию зомби?! Невероятно! В это трудно было поверить, но это было так. Что ж, совсем скоро всё решится, станет понятным, кто будет жить на нашем континенте – его исконные обитатели или же новые конкистадоры, пришедшие уже не с востока, а с запада… А пока мы тряслись от страха в этом зловещем доме, одиноко стоящем среди безлюдных территорий на стыке леса и поля, а полная луна мертвенным холодком освещала не то получеловеческие, не то полу-звериные фигурки, стремительно пробегающие мимо.

Мы простояли так до часу ночи, пока не убедились, что твари из соседней комнаты не предпринимают никаких попыток на нас напасть. В то же время они не собирались и оставлять свою плотно набитую комнату, служащую им укрытием от обжигающего ультрафиолета.

– А если попробовать их оттуда лампой вытравить? – после минут сорока, проведённых без разговоров, в напряжении и задумчивости, спросил я мнения Гоши.

– Думаю, идея плохая. Хрен же их знает, как они себя поведут. Может, – и я думаю, что так и сделают, – вырвутся оттуда от безысходности, «задавят» лампу и тогда… – смысл его ответа был предельно понятен, и я коротко кивнул в знак согласия.

Чтобы снять избыточное напряжение и хоть как-то расслабиться, я решил поговорить.

– Как думаешь, Гош, а вот где-нибудь на Канарах там, или на Мальдивах, там же сейчас небось люди как в раю живут, да? – немного мечтательно начал я разговор, призванный отвлечься от тупого наблюдения за чёрной пастью жуткого дверного проёма.

– Аха! – коротко ответил тот и по-прежнему не сводил глаз с окутанной легким бело-голубоватым светом лампы прихожей.

– Ну вот, смотри. Мы когда в 2009-м были на Крите с Дашей, очень удивлялись всё, что им, критянам, можно сказать, электричество и не нужно. Нет, конечно, электричество само по себе нужно… Я просто имею в виду выработку электричества, там всякие генераторы, станции-подстанции и тому подобное. Ты был где-нибудь в тех краях, на островах? Доводилось?

– Бывал! – скупо отозвался Гоша, с которого ни на секунду не сходила каменная маска, вызванная неимоверным его напряжением и готовностью нажать на курок в любую секунду.

– Видел, у них там везде на крышах домов солнечные батареи стоят? А котлы специальные из блестящего металла для нагрева воды? Здорово ведь! У них там солнышко, считай, круглый год, и они, мне кажется, вообще «Конца» никак и не почувствовали. Ну да, нет телевидения, радио нет, но есть компьютеры, есть свет по ночам. Представить только… – после этих слов мне и самому больше не хотелось ничего говорить. Я тупым взглядом упёрся в стену спереди, а мысленно перенёсся на греческий остров Крит, с его пальмами, выжжено-жёлтыми холмами и ласковым, тёплым морем. Я мысленно перенёсся туда и начал бродить по своим воспоминаниям, совершенно оторвавшись от окружающей действительности и от непрекращающегося последние несколько часов жутчайшего ощущения возможной скорой погибели. Вот мы едем на такси из аэропорта в гостиницу, вот размещаемся и в нетерпении бежим на море… Какое же тёплое море в августе на Крите! Потом мы берём на прокат автомобиль и колесим вдоль и поперёк острова, снимая многие тысячи великолепных кадров для домашнего фотоальбома! Практически на каждом доме, на крыше, мы с Дашей замечали солнечные батареи и водонагревательные резервуары, работающие от солнца. Тогда, помню, Даша начала философствовать: «А вот ведь интересно: самые древние цивилизации, такие как, например, та же греческая, ну или африканская, индийская или египетская – они же теперь наиболее отсталые среди прочих. И, наоборот, США вот – впереди

планеты всей!» – рассуждала Даша. – Но это и логично, – она продолжала развивать свою мысль, заставляя меня задуматься о справедливости её слов. Признаться, сам я никогда не задавался этим вопросом, но тогда мне действительно стала интересна та спираль развития цивилизаций, о которых рассказывала моя милая, нынче потерявшаяся, девочка: «Ведь старейшие цивилизации они все, вот сам погляди, южные, располагающиеся в широтах не выше Греции. Это говорит о том, что им не было необходимости подстраиваться под какие бы то ни было неблагоприятные среды обитания: круглый год тепло, рядом море – всегда есть улов в неплодоносное время года и тому подобное. Те цивилизации, что гораздо моложе этих, ты сам посуди, вынуждены были приспосабливаться к различным трудностям, при постепенной миграции народов с юга на север. В краях, где для выживания недостаточно было жить в вигвамах, люди вынуждены были строить дома, их утеплять и отапливать. Увеличились и расстояния, которые необходимо стало преодолевать в поисках пропитания, ресурсов и прочего. Так вот, развив к средним векам вполне неплохо техническую инфраструктуру для реализации своих потребностей, «новые люди» заселили всё, что только возможно: равнины и горы, районы Крайнего Севера и сейсмоопасные территории и тому подобное. Но всё это в изобилии в настоящее время пригодных для проживания человека мест, конечно же, обусловлено техническим прогрессом, а сам этот прогресс, – Даша многозначительно подняла указательный палец вверх, – держится теперь преимущественно на… Электроэнергии!

– …А что грекам или индусам? Им не было необходимости приспосабливаться к новым реалиям, отсюда и то, что эти, так сказать, старожилы мировой истории теперь плетутся где-то в хвосте паровоза мирового прогресса. Но, не дай Богтакой катаклизм, какой, например, прогнозируют на 2014 год… – Дашка взглянула на меня вопрошающе. Она пыталась понять, знаю я или нет о некоем сообщении, распространённым американским аэрокосмическим агентством, гласящем о том, что, по прогнозам, сильнейшие электромагнитные излучения в 2014-м парализуют Землю, оставив её без электричества. Она продолжала: «Ведь тогда как раз таки, в силу своей «недоразвитости» и не такой сильной зависимости от электричества и технического прогресса в целом, «на коне» будут именно эти самые аутсайдеры, пассажиры последнего вагона поезда «Прогресс». Тогда-то они и утрут нос «передовикам производства». Когда рухнет вся электронефтегазовая империя, лишённая в одночасье всех своих жизненно важных источников энергии, вот тогда при, считай, мгновенном откате истории прогресса на несколько веков назад…» – Даша сделала многозначительную паузу, – тогда они, жители упомянутых южных стран, и так привыкшие жить в XXI веке почти так же, как они и жили в XVII, за исключением, конечно же, не жизненно важных прибамбасиков вроде мобильников, компьютеров и машин, смогут чуть ли не безболезненно пережить «Конец» света»! А в постиндустриальных странах наступит хаос, да такой…» – Даша сказала последние слова с такой интонацией, что у меня аж морозец пробежал по коже, несмотря на тридцатипятиградусную жару, больно уж живо я представил себе то, что может наступить, по прогнозам НАСА – погибнут миллиарды, а те, кто выживут, вынуждены будут ценой страданий, болезней и лишений смириться с новой действительностью и приспосабливаться к новым реалиям – жизни без электричества, привычных консервов и отапливаемых квартир. Конечно, всё рано или поздно восстановится, придёт к тому состоянию, на котором и свалилось в пропасть с высокого утёса, куда забиралось веками, но на это уйдут годы, если не десятилетия…

– Да уж! – протяжно согласился я. – Будет, конечно, полный абзац… А тут, – я указательным пальцем обвёл местность вокруг, – люди будут жить в почти прежнем ритме. Климат… Да, климат тут соответствующий, плюс батареи солнечные долго ещё будут служить службу; госпитали, родильные дома уж точно будут функционировать, а производство… Да что им тут особо-то нужно? Собирай урожай и ешь. Хотя с их-то солнечной энергией они, думаю, первые и восстановят генерирующее оборудование, и тогда явно уже они будут центром цивилизации.

– Вот именно! – подхватила Даша. – Ну, а в самом фаворе будут, конечно же, Австралия с Новой Зеландией. У них и так сейчас экономика и промышленность сильные, так плюс ко всему они ещё и впереди планеты всей по использованию солнечной энергии. Вот там-то точно будет рай, «если», а может, и «когда» везде наступит ад…

Вдруг иллюзия пребывания на солнечном острове Крит, навеянная воспоминаниями тех лет, словно утренний туман рассеялась. Ад! Вот же он! Я вновь глядел на освещаемую блёклым ультрафиолетовым светом обшарпанную стену, а под лестницей валялся изрешечённый труп адского отродья. Я тряхнул головой, чтоб стряхнуть налетевшую блажь, огляделся. Мы стояли посреди того самого ада, о котором рассуждали тогда, с ветерком катясь вдоль Средиземного моря на машине, с Дашей. Тогда было практически невозможно заставить себя поверить в то, что такое может случиться взаправду, а сейчас уже не верилось, что может быть как-то иначе…

Гоша смотрел на меня несколько удивлённо; видимо, погружённый в свои воспоминания, я достаточно долго простоял, глядя в одну точку. Я сказал, что «замечтался» и заверил Гошу, что отныне ни на секунду не потеряю бдительность.

Наше напряжение немножечко спало, когда уже на протяжении довольно продолжительного времени афганцы не делали никаких попыток высунуться из маленькой комнаты в освещаемый лампой коридор.

– Следи в оба, хорошо? – сказал Гоша и поднялся на второй этаж, чтобы справить малую нужду. Я остался один на этом жутком лестничном проёме, нацелив свой «Калашников» в сторону комнаты с исчадьями ада, чего-то выжидающими там и не собирающимися её покидать. Вдруг я заметил, что лампа на долю секунды моргнула. Вроде бы моргнула. Как будто на эту долю секунды в электрической цепи пропало напряжение. Я стал внимательно всматриваться в противоположную стену, на которой, как на экране кинотеатра, я совсем недавно как будто бы «смотрел кино» из своей домашней видеотеки, перенесясь на несколько минут в те счастливые дни лета 2008 года…. Но теперь смотрел я за интенсивностью спасительного света, так напугавшего меня этим секундным мерцанием. Вот ещё, да-да, мне не показалось; с небольшой периодичностью лампа начала помаргивать. Мурашки пробежали по спине. Я сглотнул, сжал ещё крепче автомат и превратился в один большой нерв. Гоша как раз спускался со второго этажа.