Битые козыри
Шрифт:
— Я тоже рассчитываю на то, что он чувствует себя виноватым перед тобой и не откажет тебе в такой просьбе. К тому же он полагает, что ты примирилась со своим пленением. Он знает, что ты никуда не денешься до конца операции и ничего никому выдать не сможешь. Потребуй от него, чтобы охрана не мешала нашему путешествию по Кокервилю. Смени гнев на милость, стань с ним особенно ласковой — старик растает и наденет намордники на своих сторожевых псов.
— Я готова висеть у него на шее. И вообще, он не посмеет отказать мне в том, что не связано с возвращением на Землю.
— Не играй слишком
— Не беспокойся. Увидишь, что во мне умерла великая актриса. На эти дни она воскреснет.
— Я тоже думаю, что ты справишься. Для начала придумай предлог для встречи с ним сегодня же.
— Предлогов сколько угодно. Но мне нужно немного времени, чтобы освоиться… То, что я услышала, не переваривается… Пойдем выпьем. Мой палец устал, — сказала она, убирая руку раньше, чем произнесла последние слова.
24
С тех пор как стали прибывать гости, забот у Макро-жера прибавлялось с каждым днем. Пришлось выделить специальную флотилию, чтобы следить за порядком не только в самом Кокервиле, но и в его далеких предместьях. Хотя каждый из ста двадцати тысяч приглашенных был проверен задолго до праздника, никто не мог поручиться, что среди них не затесался какой-нибудь злоумышленник или просто псих, способный выкинуть неожиданный номер, который омрачит торжество.
Тверже, чем когда-либо, придерживался сейчас Макрожер своего руководящего принципа: «Все люди, кроме босса, — подонки. Трудность лишь в том, как отличить своих подонков от чужих». Эту же истину он вдалбливал и своим подчиненным.
Многие агенты были включены в штат обслуживающего персонала под видом мими-слуг. Настоящие мэшин-мены для деликатной службы шпионажа и контрразведки, для незамедлительного пресечения возможных диверсий не годились. Эти штампованные служаки не умели притворяться, изворачиваться, устраивать провокации, а в случае необходимости бить и обезвреживать злоумышленников. Как ни старался Торн, но в этой области люди остались незаменимыми.
Тысячи скрытых телеушей, установленных всюду, денно и нощно передавали компьютерам охраны потоки информации. Фиксировались малейшие нарушения того свода правил, который был установлен на время праздника. Поступали сигналы о ракетах, сбившихся с курса, о пьяных, валявшихся в неположенных местах, об оргиях, которые устраивали наркоманы. Но с такими пустяками легко справлялись местные пикеты. Не это волновало Макрожера. Он ждал сведений о подозрительных свиданиях, переговорах, недомолвках или намеках, которые были куда важнее, чем семейный скандал в спальне какого-то миллиардера.
Но компьютеры были не в силах разобраться в километрах ежечасно поступавших записей. Эти хваленые ДМ никак не могли отличить обычную болтовню от подозрительных разговоров. Они никак не могли понять, что такое «подозрительный». Приходилось самим ковыряться в словесном хламе, сосредоточив внимание на тех гостях, которые с самого начала были взяты под особое наблюдение.
Среди них были и такие, как этот горлодер Плайнер, не стеснявшийся поносить самого босса при каждом удобном случае. И он был не один. Зачем-то этих
Но когда Плайнер снюхался с любовником праправнучки босса, доктором Лайтом, Макрожер встревожился не на шутку. Записи разговоров Лайта с Плайнером, с Рэти, с почтенным архитектором Молроу были весьма странными. Они состояли из обрывочных, не связанных между собой фраз и бесконечных пауз. Тишина, которая наступала по время общения Лайта со своими собеседниками, обрывалась неожиданно. Странно звучали отдельные реплики Рэти и Молроу, как будто вызванные словами Лайта, но никаких его высказываний на пленке не было. Впечатление складывалось такое, будто сам Лайт объяснялся знаками. Зачем?
Естественно было предположить, что при встрече Лайта с праправнучкой Кокера им не до разговоров. Но чуткие микрофоны не фиксировали и звуков, хорошо знакомых Макрожеру по записям, сделанным в других помещениях, где встречались мужчины с женщинами.
Это тягостное, непостижимое молчание раздражало Макрожера еще и потому, что с Лайтом был связан тот единственный случай, когда компьютер усомнился в полной идентичности гостя. Ведь подтверждение его личности он так и не дал. Если бы не личное распоряжение босса, этого молчальника уже тогда вернули бы на Землю.
На всякий случай Макрожер установил за Лайтом и Рэти усиленное наблюдение. Хотя ничего существенного пока замечено не было, от недоверия к ним Макрожер не избавился. Эта неистовая праправнучка босса и без того приводила охрану в отчаяние. Она получила пропуск «Всюду!», обзавелась личной прогулочной яхтой и носилась по трассам космического города, не признавая никаких запретов и правил безопасности. Хорошо зная ее похождения на Земле, Макрожер ждал от нее любой пакости и в Кокервиле. А тут еще эти пленки… Макрожер распорядился представить ему запись своего старого разговора с компьютером и снова его прослушал.
«Гость, зарегистрированный под номером А/1249, не соответствует биологическим параметрам», — доложил компьютер.
«Что это значит? Каким параметрам?»
«Излучения гостя резко отклонены от нормы».
«Ничего не понимаю. Какие излучения и какие нормы?»
«Ни запах, ни температура не похожи на человеческие».
«Что же, он другой человек, не тот, за которого себя выдает?»
«Нет. Он вообще не человек. Он не мужчина и не женщина».
Макрожер вспомнил, как на этом месте он сам чуть не проглотил язык, решив, что компьютер свихнулся и пора его убрать. Но тут как раз позвонил босс и состоялся неприятный разговор, после которого «нечеловек» оказался в Кокервиле.
Макрожер не раз наблюдал по экрану за передвижениями Лайта, за тем, как он ходит, ест, пьет, разговаривает, и окончательно убедился, что компьютер потерял способность верно оценивать то, что видел. Если бы он утверждал, что под видом Лайта скрывается чужак, можно было предпринять следствие и установить личность злоумышленника. Но искать «нечеловека», который «не мужчина и не женщина», — лучше уж прямо попроситься в сумасшедший дом. Компьютер заменили другим, но неприятный осадок остался.