Бизерта. Последняя стоянка
Шрифт:
Столкнувшись с трудностями поиска рабочих мест, адмирал Гранклеман обратился к резиденту Франции в Тунисе. Он снова предоставил списки ищущих работу, настаивая на крайней необходимости разрешения вопроса: «В данное время мы продолжаем содержать этот персонал при помощи специального фонда „Русский бюджет“, пополняемого фондом Врангеля, которым я располагаю, но вполне вероятно, что эти средства вскоре иссякнут, так как „Русский бюджет“, как и наш, выдается только до 31 декабря».
Далее адмирал давал характеристику своему персоналу: «Наконец я считаю
Добавлю, что русские офицеры и моряки, которые уже устроились на работы в Бизерте или ее окрестностях, дают полное удовлетворение и их работа очень ценится. Прийти им на помощь будет пользой для всех, но главное — это станет делом гуманности, а также солидарности, так как я не могу забыть, что многие из них боролись с нами во время Великой войны против общего врага и некоторые их них носят следы ранений, полученных в этой борьбе».
Изъятые из архивов слова все еще несут в себе живую силу!
Адмирал не мог забыть своих собратьев по оружию, как не мог их забыть и его заместитель вице-адмирал Жеэн, прибывший в середине декабря.
Благодаря своей энергии — письма к главному резиденту от 31 декабря, 3 и 7 января, — он добился продолжения помощи беженцам, которые еще не нашли работы.
Таким образом, мы были еще на «Георгии», когда советская комиссия прибыла в Бизерту. Ее роль свелась исключительно к техническому осмотру кораблей, а пребывание в Бизерте оказалось очень коротким. Выйдя из Марселя на «Уджде» 26 декабря, она смогла приступить к инспекции 29-го и покинула Бизерту на «Дюк д'Омале» 6 января 1925 года.
Комиссия строго соблюдала протокол, подписанный в Париже 20 декабря русско-французской миссией, состоявшей из:
«А. Крылов, член Академии наук России, президент.
Адмирал Евгений Беренс.
Грасс — инженер-механик.
Иконников — инженер-механик.
Ведерников — морской артиллерист, с одной стороны.
Капитан 2 ранга Эстева и лейтенант Арзюр — представители генерального штаба французского флота, с другой стороны».
Текст, состоящий из 12 статей, особенно настаивает на технической стороне осмотра кораблей и оговаривает условия пребывания миссии в Бизерте.
Перемещения были ограничены: «Члены миссии будут жить в Бизерте все время, пока будет длиться их работа, при помощи разрешения, которое им будет выдано… они смогут пользоваться специальным морским транспортом для связи между Бизертой и Сиди-Абдаля».
Миссия абсолютно изолирована: «Члены миссии обязались и обязываются настоящей Конвенцией не заниматься пропагандой и не пытаться вступить в связь с европейцами или туземцами».
Конечно, существует секретная переписка между Парижем, главной резиденцией в Тунисе и военно-морской префектурой в Бизерте, которая предшествовала этому визиту.
Если даже до признания Францией Советского Союза уже поднимался вопрос о скором возвращении
Инструкции, данные морским министром 23 декабря морскому префекту в Бизерте, точно ограничивают роль миссии: «Я Вам подтверждаю, что передача военных кораблей представителям московского правительства отсрочена».
Как всегда при изучении архивов, из далекого прошлого видятся лица людей с их тайнами и страданиями, которых не может сокрыть даже сухой отчет официальных бумаг. Особенно если вы этих людей хорошо знали.
По протоколу, подписанному 20 декабря, члены комиссии обязывались не иметь никаких сношений с населением. Инструкции, адресованные морскому префекту, более точны: «Избегать встреч с офицерами и матросами русской эскадры или их семьями».
Это драма семьи Беренс!
Из двух братьев старший, Евгений Андреевич Беренс — бывший Главнокомандующий Красным Флотом, — вместе с Крыловым возглавляли советскую миссию.
Младший, Михаил Андреевич, — последний командующий последней русской эскадрой под Андреевским флагом.
Оба так и не встретились!
В день осмотра кораблей советскими экспертами Михаил Андреевич уехал в город Тунис — элементарное выражение вежливости по отношению к французским властям, которые не желали этой встречи. Что касается возможности других причин, никто не стал их искать!
Оба были людьми чести. Оба выбрали в служении Родине разные пути. Они встретили революцию на разных постах, и их восприятие происходившего не могло быть одинаковым.
Морской атташе с 1910 года при посольствах России в Германии, Голландии и Италии, Евгений Андреевич мог искренне поверить в образовавшееся Временное правительство и, будучи идеалистом, даже в «светлое будущее» России.
Михаил Андреевич никогда не покидал действительную службу на флоте. В 1917 году он командовал «Петропавловском» — последним новейшим броненосцем на Балтике — и с первых же дней революции стал свидетелем угрожающих событий, явной целью которых было истребление того, что для него представляло Россию, и в первую очередь ее флот. Он был ответствен за свой корабль.
Что ответил бы Евгений Андреевич, выслушав представителей Совета матросских депутатов, заявлявших, что они требуют увольнения одного из офицеров, которого экипаж не желает видеть на борту? Вероятно, то же самое, что ответил и его брат: «А я вас ни о чем не спрашиваю, и, потом, это вас не касается». Командованию с трудом удалось его спасти.
Существует неофициальное письмо от 19 декабря, посланное из Центра русской документации главному резиденту в Тунис, характеризующее членов комиссии: «А. Крылов — крупный ученый, адмирал Е. Беренс — galant homme и единственный из пяти, который, по-видимому, заражен воинственным большевизмом, это офицер-механик».
Конечно, никто из наших отцов не мог поверить, что Е. Беренс и Крылов исповедуют идеологию марксизма-ленинизма, но знать, во что они сами верили в 1925 году, сейчас уже никому не дано.