Бизнес - класс
Шрифт:
– Чего не понять?
– Богаченков приоткрыл дверцу, собираясь выбраться.
Но сидящий рядом, вероятно, вдохновленный безропотностью жертвы, озарился новой мыслью. Он придержал Богаченкова за плечо.
– Куда пошел, шкет? Сначала выверни карманы!
И тут совершенно внезапно, в том числе и для себя, Богаченков, у которого, если честно, денег-то при себе было едва на пятнадцать литров бензина, остервенел:
– Ах ты, паскуда! Машину отбираете. Так тебе еще и по карманам пошарить не заподло! Крохобор!
И с ходу влепил кулаком в побелевшие от внезапного
– Пошли, слушай, жлобина!
– выкрикнул "задний" кавказец. Но перед тем, как выскочить, с чувством врезал собственному подельнику кулаком по затылку. Оно и понятно: за эксцесс исполнителя надо платить.
Бросив на "торпеду" ключи и техпаспорт, вывернулся и выскочил побитый соучастник.
Распаленный Богаченков рванул было следом. Но, едва отбежав от машины, почувствовал слабость. А когда прикоснулся рукой к шее, увидел, что ладонь наполнилась кровью.
В Первой градской больнице, куда он доехал сам, врач, зашивая колотую рану на шее, сообщил между делом, что до аорты не хватило какого-то миллиметра.
Таков был этот негромкий, очень основательный человек. Который, если говорил "да", то это было "да" до конца. К тому же Богаченков, помимо прочего, был превосходным финансистом, виртуозом замысловатых комбинаций. И терять его Коломнину вовсе не хотелось.
– Погоди-ка!
– внезапная идея овладела им.
– Ты как будто сибиряк?
– Лет пять там отработал, - недоуменно подтвердил Богаченков.
– Так чего ты тут штаны просиживаешь?!
– возмутился Коломнин.
– Иди немедленно оформляйся. Мы же завтра с тобой в командировку вылетаем!
В коридоре Коломнина караулила секретарша Ознобихина:
– Сергей Викторович! Николай Витальевич очень просил заглянуть.
Коломнин, раздосадованный происшедшим, хотел было отказаться, но дверь кабинета Ознобихина будто случайно распахнулась, и сам вышедший хозяин обхватил начальника УЭБ за плечи.
– Старина! Надеюсь, не обиделся, что я тебя чуток опередил?
– испытующе, в той же манере, что и Дашевский, он заглянул собеседнику в глаза.
– В этом деле не только стратегия важна, но и тактика. Не мог я тебе, понимаешь ли, позволить в президента банка сомнения посеять. Слишком важен этот проект.
– Для банка или для тебя?
– А я себя от банка не отделяю!
– отчеканил Ознобихин, кивая одновременно двум проходящим мимо начальникам департаментов. Проводив их нетерпеливым взглядом, вернулся к прежнему, дружески-снисходительному тону.
– Надеюсь, ты тоже?
– Коля, давай напрямую - чего ты от меня хочешь? Узнать, о чем договорились с Дашевским?
– В том числе.
– В таком случае докладываю: получил команду с поручительством пока не наседать. Можешь считать - нейтрализовал. Доволен?
– Я тогда доволен буду, когда начальник экономической безопасности
– Через два-три вряд ли. Я на две недели в Томильск улетаю.
– К Ларисе?!
– Ознобихин ошеломленно остановился.
– Вот это ты молодец. По-взрослому!
– Почему к Ларисе?
– голос Коломнина разом просел.
– Так она ж как раз в Томильске живет. Не знал, что ли? О чем же вы с ней?.. Ты даешь!
– Слушай, Коля, - заалевший Коломнин решился.
– Собирался как раз с тобой насчет Ларисиного мужа переговорить. Я тут по приезде прокачал: не зарегистрировано по Москве убийство Шараева. Не знаю, что и думать.
Из приемной выглянула секретарша, озабоченно зыркнула вдоль коридора.
– Николай Витальевич! Вас Лев Борисович срочно требуют.
– И правильно, что не зарегистрировано. Шараева - это Ларисина фамилия. Она ее себе оставила, чтоб азербайджанскую не брать. А мужа - Фархадов, Тимур. Отец у него, между прочим, знаменитейший по Сибири нефтяник... Да иду, иду!
И Ознобихин исчез в недрах приемной, оставив Коломнина в наиполнейшем обалдении.
Выйдя на улицу, Коломнин с удивлением обнаружил, что давно стемнело: суматошный рабочий день растаял незаметно, как сахар в кипятке. С легким ознобом припомнил о предстоящем неизбежном разговоре с сыном. Теперь он был благодарен Панчееву, удержавшему его от первого, чисто эмоционального порыва. Такой разговор требует мудрой сдержанности. Конечно, Димка был близок к тому, чтобы всерьез оступиться, - ведь фактически речь идет о взятке. Но - лишь близок. Главное - не набрасываться сразу, не загонять парня в безысходность. Нужно только суметь найти и нужный тон, и нужные слова. Чтоб разговор этот остался один. Последний и - навсегда.
И еще, чего жаждал он почти подсознательно, - чтобы дома не оказалось жены. Всякая попытка поговорить при ней с кем-то из детей оканчивалась ее неизменным вмешательством - причем в любой разговор она буквально врезалась и - гнала волну, как разогнавшаяся моторка меж тихими весельными лодками. Так что даже спокойная вроде беседа преображалась, покрываясь бурунами, предвестниками близкой бури. Бурей, то есть общим скандалом - с вскриками и взаимными обвинениями, за которыми терялось все доброе, - обычно и заканчивалось.
Увы! Жена была дома. И, более того, по скорбной усмешке, с какой оглядела она появившегося мужа, стало ясно: она уже все знает. И она имеет мнение.
– Дмитрий дома?
– А где ж ему теперь(!) быть?
– демонстративно повернувшись, жена вернулась на кухню, оставив впрочем дверь неприкрытой.
Сын оказался в гостиной. Нахохлившись, забился он в глубокое кресло под торшером, с нераскрытой книгой на коленях.
– Кажется, нам пора поговорить, - строго произнес Коломнин, еще раз давая себе слово быть сдержанным.