Бизнес - класс

Данилюк Семён псевдонимом

– Думаешь, готовится экспансия?
– живо подхватил Коломнин.
– Очень может быть. Почему бы в самом деле на халяву не отхватить лакомый кусок? Тем более вся черновая работа, считай, сделана. Но тогда кто этот умник?

– Без ревизии не понять, - вид у Богаченкова был сконфужен, будто тем самым вскрылась его собственная несостоятельность.
– Но обнаружилась еще одна, нечаянная радость: помимо долгов "Нафта" имеет и двадцать пять миллионов дебитовки. И тоже просроченной.

– Что?!
– похоже, сегодня Коломнину подготовили вечер сюрпризов.
–

То есть задолженность других компаний перед "Нафтой" перекрывает ее собственные долги? Я так понял?

– Да не компаний, - перехватил инициативу Хачатрян.
– Почти вся задолженность у одной фирмы - некто "Руссойл". Я об этом долге давно знаю.

– Давно он знает. И молчит. Тоже мне партизан!

– Потому и молчу, что говорить не о чем! Помните, может быть, "Паркойл" года три назад организовал для "Нафты -М" кредит? Еще в газетах писали ...

– Да, это сразу резко увеличило ее цену, - припомнил Коломнин.
– И деньги эти не возвращены?

– Здесь-то как раз время терпит: давались они на десять лет. Тут другая фишка, - Хачатрян потрепал свой увесистый нос.
– Живых денег "Нафта" не получила. "Паркойл" пожертвовал в ее пользу нефти на сорок миллионов долларов. Эту нефть надлежало продать, а деньги пустить на обустройство месторождения.

– Тоже помню.

– Так вот в договоре было забито условие, что продаваться нефть будет не напрямую "Нафтой", а по ее поручению торговать ею станет некая компания "Руссойл". Схема простая: компания-посредник продает на сторону, а деньги, за вычетом маржи, передает "Нафте".

– А маржа оседает в собственных карманах?

– Само собой, - удивился вопросу Хачатрян.
– Такой бизнес.
– Та же схема, что у "Газпрома" с "Итерой", - напомнил о себе Богаченков.
– Но, между прочим, поначалу "Руссойл" эти обязательства вроде выполнял. Худо-бедно, но пятнадцать миллионов долларов в компанию поставил.

– А последующие двадцать пять?

– Как отрубило.

– Может быть, "Паркойл" перестал отпускать нефть?

– Да нет, - Богаченков извлек какую-то новую справку. Сверился.
– Судя по переписке, "Руссойлу" как раз было отпущено все сполна. А вот он уже деньги за проданную нефть заиграл.
– И что? Никаких исков не подавалось?

– Ни малейших следов. Как будто так и надо, - Богаченков принялся укладывать документы в папочку.
– Кстати, до истечения срока исковой давности по долгам "Руссойла" осталось меньше трех месяцев. Если "Нафта" за это время не заявит иска, считайте, долг списан. Что называется, пустячок, а приятно.

– А как бы сейчас эти двадцать пять миллионов решили проблему, мечтательно промурлыкал Хачатрян.

– Не с кем решать, - вернул его на землю Коломнин.
– "Руссойл" этот наверняка - обычная "бумажная" однодневка, специально созданная, чтоб откачать на сторону денег. Скачали и - рассыпались. Похоже, и сам Фархадов поучаствовал.

– Нэт!
– с внезапной горячностью возразил Хачатрян.
– Фархадов не мог!

– Почему собственно?

– Я говорил, у него идея фикс: запустить месторождение. Я потому на него

и поставил! Мамой клянусь, не мог!

– Тогда почему не взыскивает?!.. То-то. Или о сроках не помнит?

– Может, и не помнит.

– А если не помнит, так и вовсе ставить не на кого.

Решительным жестом пресек попытку возразить:

– Аут, господа хорошие, обсуждать, вижу, больше нечего. Придется немедленно начинать взыскание долгов. Будем описывать все, что только можно распродать.

– Но вы же понимаете, что продать это за реальную цену невозможно! безысходно вскричал Хачатрян.
– Не разбирать же буровые!

– Если понадобится, так и разберем. Передо мной четкая задача - вернуть банку его деньги. А там - хоть трубы на металлом!

– Вы вообще соображаете?!
– Хачатрян аж икнул.
– Буровую на металлом?

– Это ты мне?!
– разозлился Коломнин, и без того чувствовавший себя неуютно.
– Это я, что ли, довел ситуацию до полного развала? Это я, выдав за здорово живешь пять банковских миллионов, не удосужился обеспечить контроль?! Надо же - ему, видите ли, неловко было у должника спросить, как тот распорядился полученными денежками? Нефтяников, душевно ранимых, обидеть боялся?! Это я на прямую фальсификацию пошел, фиктивные залоги приписав?

Тяжелая голова Хачатряна склонилась к груди, будто бутон на надломившемся стебле.

– Заигрался ты, Симан. Вот результат. А теперь выбирать не из чего. Если мы сегодня первыми не начнем взыскивать, завтра нас опередят остальные кредиторы. Особенно, если за всем этим в самом деле стоит чей-то интерес! Конечно, своего не вернем. Но в такой ситуации хоть шерсти клок. Так что обеспечь три билета на Москву. Летишь с нами. Сразу по прилете - докладываем Дашевскому. И - готовим исполнительные процедуры.

– Встретьтесь хотя бы с Фархадовым перед отлетом! Долг вежливости.

– Зачем?! Рассказать ему в милой беседе, что мы собираемся его уничтожить? Если это и вежливость, то очень по-восточному. А мне наоборот важно, чтоб о принятом решении до последнего момента никто не догадывался. Так что с утра сам ему позвонишь, скажешь: улетаем в Москву совещаться. И прочие ля-ля. Да гляди, чтоб никакой утечки информации!
– он глаза в глаза жестко встретил негодующий взгляд Хачатряна.
– Эх, Симан, Симан! Вот что бывает, когда хочется много и сразу. Сколько людей вокруг проекта этого кормится. Сколько планов, сколько семей отстроилось. И все теперь псу под хвост пустить придется. Пошли, Юра!

И они вышли, даже не попрощавшись с понурым хозяином кабинета: судьба его виделась предрешенной.

Едва Коломнин и Богаченков вошли в холл гостиницы, как из кресла в глубине вестибюля поднялась женщина в распахнутой собольей шубе и свободной походкой направилась к вошедшим. С томлением Коломнин узнал в ней Ларису.

– Здравствуйте, Лариса Ивановна, - Богаченков запунцовел.
– Вы ко мне? Наверное, что-то срочное?

– И очень, - она подошла к Коломнину, с проскользнувшим озорством провела рукой по небритому подбородку.
– Нам надо поговорить.