Благие намерения
Шрифт:
– Трусы!.. Трусы!..
– кричала вдогонку Алият.
– Все равно вам живыми не быть! Слышите?..
Да нет, не слышали, конечно. Команда, не посмевшая бунтовать открыто, гнала корабль, боясь даже оглянуться на страшного Шарлаха и неистовую Алият.
Ар-Шарлахи буквально заставил себя сделать первый шаг и, тяжело ступая, двинулся туда, где распластался, по-прежнему не поднимая головы, некто спрыгнувший за борт…
Да он и не мог поднять головы, командир зеркальщиков Илийза, по той простой причине, что лежал с перерезанным горлом. Должно быть, его застали врасплох: рана была единственной. Значит, не спрыгнул, а выбросили… И не
Ар-Шарлахи отпрянул, выпрямился и принялся растерянно озираться.
– Айчу высматриваешь?
– услышал он сзади злобный смешок Алият.
– Зря…
Оба вновь поглядели вслед удаляющемуся «Самуму». Он уже был далеко. У зыбкого горизонта дрожала и плавилась башенка розовато-серой кормы… Потом из отчаяния и ненависти выглянула и горько усмехнулась внезапная мысль, что бывшие матросики и каторжане многому научились у своего главаря. Важно вовремя нарушить правила. И все, Действительно, зачем поднимать бунт против Шарлаха, когда можно без особых хлопот и риска взять и угнать корабль?.. Алият права: нельзя было покидать борт «Самума». Впрочем, что толку теперь жалеть!..
Плохо… Ах как плохо… Не дождавшись морской воды, Улькар в отместку расправится с Пальмовой Дорогой… И ничего уже не изменишь.
В угрюмом молчании они засыпали оба тела обжигающим руки песком и, не оглядываясь, побрели обратно. Как ни странно, но ужаса перед неотвратимостью смерти Ар-Шарлахи не ощущал. Возможно, просто еще не осознал все до конца. Кроме того, поглядывая искоса на Алият, он видел, что та усмехается чему-то - жестоко и торжествующе. И наверное, неспроста. Стало быть, есть надежда, о которой он просто не знает. Скажем, еще один разбойничий тайник - с запасами воды и провианта… Однако спросить об этом прямо Ар-Шарлахи так и не решился.
Добравшись до сухого ствола, Алият снова развернула полотно. Оторвав по краю узкую полоску, отломила пару сучков и принялась что-то довязывать. Потом аккуратно спеленала сверток и зарыла в песок, оставив кончик тряпицы зацепленным за все тот же выступ. Выпрямилась и, прищурясь, одарила уничтожающим взглядом колеблющуюся на горизонте дымную гривку - все, что осталось от «Самума».
– Вот так, - выговорила она беспощадно.
– Считай, податься им теперь некуда. Как только узнают, что они с нами сделали, - конец им. Наши такого не прощают…
– Да их раньше Хаилза перехватит, - с досадой возразил Ар-Шарлахи. Собственная судьба интересовала его куда больше, нежели судьба команды «Самума».
– Видишь же, к Пьяной тени ушли! Как раз в лапы досточтимому…
Алият резко повернулась к нему. Темные глаза радостно вспыхнули.
– Улькар!
– выдохнула она.
– Поговори с Улькаром. Пусть тоже знает…
– Машинка на корабле осталась… - напомнил он. Алият на миг лишилась дара речи, потом наконец шевельнула губами повязку, должно быть, выругавшись про себя, и отвернулась.
– Да он бы все равно к нам не успел… - виновато сказал Ар-Шарлахи.
Алият бешено взглянула через плечо, и сердце у Ар-Шарлахи упало. Он понял наконец, что ее злорадная улыбка была вызвана всего-навсего мыслью о мести.
– А что с нами?..
– разом охрипнув, спросил он и, не получив ответа, огляделся, тоскливо прищурясь. Кругом сияли белые, как кость, пески.
Ар-Шарлахи оказался прав.
Разумеется, Айча мог бы и догадаться, что досточтимый Хаилза не собирается его атаковать, но, когда тебя берут в клещи два боевых корабля, немудрено потерять голову. Вдобавок при виде каравана разбойнички тут же обвинили во всем своего нового главаря, начисто забыв, что сами и подбивали его к бунту. Новой резни на борту «Самума» не последовало лишь благодаря стремительности, с которой досточтимый Хаилза пошел на сближение.
Сам он поначалу тоже был сбит с толку, когда «Самум» вдруг выкинул черный вымпел, моля о пощаде. Все прояснилось лишь после того, как на «Саламандру» доставили избитого в кровь Айчу, который и поведал Хаилзе, что произошло. Досточтимого от таких новостей едва не хватил удар. Нельзя сказать, чтобы он с восторгом ждал встречи с новоиспеченным караванным Ар-Шарлахи, но приказы государя, как известно, не обсуждают… Хаилза был мужественный человек и старый воин, но стоило ему помыслить о гневе Улькара, как мужество немедля покинуло караванного.
– Что значит оставили в пустыне?..
– прохрипел он, хватая Айчу за скомканное полотно на груди. Тот лишь отворачивал в ужасе лицо, разбитые губы его тряслись.
– Мятежники! Дважды мятежники!.. Где? Где вы их оставили?..
Айча сказал. Досточтимый кинулся к карте, вгляделся и издал стон. Шарлах вместе со своей женщиной (впрочем, она-то Хаилзу интересовала меньше всего) вот уже день как мертвы. Пустыня убивает быстро. Тем более - в полдень.
– Вода… - каркнул он, вскидывая выкаченные, в кровавых прожилках глаза.
– Вода - с вами?..
– Да, досточтимый… - торопливо и невнятно ответил Айча.
Хаилза задумался. Сердце так и подталкивало караванного сделать очередную искреннюю глупость, а именно - казнить бунтовщиков (дважды бунтовщиков!) на месте и идти с водой в Харву. Но это была бы его последняя искренняя глупость. Позавчера он получил послание от племянника, досточтимого Альраза, в котором тот прямо сообщал, насколько все серьезно, и, зная нрав дядюшки, заклинал доставить Шарлаха в Харву целым и невредимым.
Спуститься к югу и отыскать оба трупа?.. Еще неизвестно, удастся ли их найти. Брошенные в пустыне всегда пытаются выбраться и спастись, даже если сознают всю бессмысленность этой попытки… Да и вряд ли труп будет полноценной заменой живому разбойнику.
Брезгливым жестом досточтимый велел увести мерзавца и вновь развернул послание Альраза. Да, судя по всему, племянничек и сам был сильно встревожен… И к чему, например, вот этот намек? «Мы настолько ничтожны перед ликом непостижимого и бессмертного, что мало чем отличаемся друг от друга». Иными словами, у государя плохая память на лица. АУлькар виделся с Шарлахом (пишет племянник) всего один раз, и разбойник при этом повязки так и не снял…
Досточтимый Хаилза хлопнул в ладоши, и дверь приоткрылась.