Благие намерения
Шрифт:
– Да нет вроде… Ты прочти!
– Он протянул пергамент. Алият бросила на него подозрительный взгляд, и казалось, что обиделась.
– Сам прочти!..
Тут Ар-Шарлахи сообразил, что с грамотой Алият, очевидно, не в ладах, хотя и поминает в поговорках буквы «альк» и «бин». Развернул пергамент и медленно, заново удивляясь каждому слову, прочел:
– «Улькар, государь и повелитель Единой Харвы, непостижимый и бессмертный, повелевает своему слуге Шарлаху продолжить поход за морской водой и за будущие его заслуги возводит своего слугу Шарлаха в чин караванного… - Тут Ар-Шарлахи
– …а также прощает ему все его провинности…»
Молчание было долгим.
– Еще раз, - отрывисто попросила Алият. Ар-Шарлахи зачитал указ еще раз.
– Подпись - его?
– с трепетом спросила она.
Он пожал плечами.
– Наверное… Откуда я знаю!..
– А… когда?..
Он взглянул на число.
– Одиннадцать дней назад… То есть еще до Зибры, до кивающих молотов… Странно, что передали только сейчас… Или нарочно не спешили передать?.. Как считаешь?
Последнего вопроса Алият не услышала.
– Старикана этого уже искать поздно… - что-то напряженно прикидывая в уме, выговорила она.
– А пергамент - спрячь на всякий случай куда-нибудь… И держи при себе… Полезный пергамент… Только, слышишь, - всполошилась она вдруг, - чтобы Кахирабу об этом - ни слова! И вообще никому!..
– Да уж не глупенький, - проворчал он, свивая послание в тугую трубку.
– Сам понимаю…
Незабываемы были эти первые дни мятежа. Казалось, восстали не только люди - восстала пустыня. Ошеломленные ливнем пески зашевелились, оживая. В низинах и вдоль вчера еще сухих русел поднимались хрупкие алые, желтые, мраморно-белые цветы. Дети сбегали из селений и приносили их целые охапки.
Такое впечатление, что равнины на севере Чубарры устелены были яркими кимирскими коврами. «Самум» вел караван по колеблющимся алым полям, где лишь изредка плыл навстречу нежно-желтый островок.
Глаза у мятежников были шалые, ликующие, предстоящая война представлялась праздником, впереди ждала неминуемая победа. Пожалуй, единственной мрачно настроенной особой на борту «Самума» был сам Ар-Шарлахи. Он все еще терзался мыслью о принесенной в жертву тени Ар-Аяфы. Ему, естественно, и в голову не могло прийти, что оплакиваемый им оазис не только уцелеет, но даже и не пострадает в грядущей смуте. Весь ущерб, выпавший на долю Ар-Аяфы, был уже причинен этой тени в первый день мятежа.
– По кровушке плывем… - цедил Ар-Шарлахи, окидывая неприязненным взглядом алые поля.
– Причитаешь, как старик!
– не выдержала Алият. Она стояла рядом с ним у правого борта.
– Надоело!.. Говорю тебе: все идет как надо! Кахираб лишней крови не потратит…
– На месте Кахираба, - угрюмо заметил Ар-Шарлахи, - я бы как раз постарался положить побольше трупов…
– Почему?
– А с мертвыми - спокойней. Качай себе нефть, никто не мешает…
Огромные колеса вминали хрупкие влажные головки цветов в песчаную почву. Караван полз с державной медлительностью. Красота красотой, но расстелившиеся вокруг алые ковры скрадывали неровности рельефа, так что покалечить корабль было проще простого. Нежно-желтые островки плыли навстречу все чаще, пока не слились воедино. Теперь уже навстречу поплыли алые
Ар-Шарлахи вдруг разозлило это редкое зрелище, столь же однообразное, как сами пески, и он решил спуститься к себе. Проходя мимо каюты, отведенной Кахирабу, приостановился. Сначала ему показалось, что командующий разговаривает сам с собой. Потом слуха коснулся знакомый писк, и Ар-Шарлахи решительно открыл дверь, поймав себя при этом на мысли, что привык уже входить без стука куда угодно. Главарь. Государь. Владыка…
Кахираб, свирепо выгнув упрямые брови, сидел на подушках и держал у самых губ знакомую металлическую черепашку с гибким раздвижным прутом.
– Каким образом?
– гримасничая, вопрошал он придушенным страшным голосом.
– Да ты вообще понимаешь, что говоришь?..
Завидев Ар-Шарлахи, приветственно шевельнул свободной рукой (присаживайся, мол), но разговора не прекратил, мало того - перешел на родной язык. Полились переложенные придыханиями гласные.
Ар-Шарлахи опустился напротив и стал ждать, когда тот закончит беседу. Металлическая черепашка заныла, запела дребезжащим голоском. Кто-то в чем-то оправдывался. С каждым словом Кахираб хмурился все сильнее. Потом изрек какую-то весьма мелодичную угрозу и выключил устройство. Несколько секунд сидел неподвижно, слепо глядя на Ар-Шарлахи.
– Как тебе это понравится?
– безжизненно осведомился он наконец.
– Караваны Харвы уже в пути. Это первое. Второе. Они миновали Ар-Аяфу. Они идут за нами.
– И что же это значит?
– осторожно спросил Ар-Шарлахи.
Кахираб вздохнул, убрал гибкий металлический прут в корпус черепашки и взвесил устройство на ладони.
– А это значит, - сказал он, - что на одном из их кораблей сидит кто-то с такой же вот точно штукой и просто меня подслушивает… Ну а как они еще могли узнать, что нас уже нет в Ар-Аяфе?
– взорвался он вдруг.
– И ведь это еще не все! Оказывается, треть зеркальщиков Харвы (треть!) вооружена новыми щитами…
– То есть плохи наши дела?
– тихо спросил Ар-Шарлахи, Секунду Кахираб пребывал в тревожном раздумье, потом вскинул карие, зловеще повеселевшие глаза.
– Наоборот! Перестарались удальцы, перестарались… Теперь и слепому ясно, что происходит. Тамуори и его банда копают под Тианги, причем уже не скрываясь. Видишь ли, Улькар - их ставленник… Словом, считай, что все они отстранены. Анитамахи таких шуток не понимает.
– Я ведь спросил не о делах Тианги, - еще тише напомнил Ар-Шарлахи.
– Я спросил тебя, как обстоят наши с тобой дела. Плохо?
Кахираб помрачнел.
– Да как… - нехотя отозвался он.
– Не то чтобы совсем плохо… Ведь, кроме того, о чем я говорил в прошлый раз, есть еще и запасные варианты.
– Например?
– Ар-Шарлахи встревожился. От Тианги и его подручных он давно уже ничего для себя хорошего не ждал.
– Например, попросить помощи у Кимира.
– У меня там дурная слава. Я два каравана стравил на границе.
– Всего-то?
– Кахираб усмехнулся.
– Но, прости, кем ты тогда был? Разбойником? А теперь ты кто?.. Ты - владыка Пальмовой Дороги. Теперь ты можешь говорить на равных и с Улькаром, и с Горткой…